– Не пойду за лысого, да за беззубого, да с седой бороденкой! – противным голосом проговорила Омелия.
– Ты подожди, – наставительно заметил конек, – пока он на самом деле выразит желание жениться. Вот тогда уж и капризничай сколько душе угодно!
Омелия тихонько посмеялась – смеяться в полный голос почему-то вовсе не было желания. Затем вновь стала перебирать страницы потертых серых книг – хранилища бесценных записей о договорах – устных и заключенных по всем правилам, взаимных обязательствах, долгах – выплаченных и задержанных… Что морская торговля, что управление страной – все это сплошной учет и контроль, марание бумаги всякими цифрами.
– Эриант нельзя оставлять, – сказала принцесса.
– В каком смысле?
– Нельзя, чтобы здесь вовсе не было людей. За последнюю седмицу заходили два корабля. Присматриваются, как шакалы или как гуль из глубины склепа: как, не помер еще, не пора ли к трапезе приступать. Один торговец, не разобрала чей, стал на якорь на входе в залив, подходить к берегу не рискнул. А три дня спустя – кхандиец. Эти пристали, окрестности порта облазали, но ко дворцу так и не подошли. Набрали воды и отчалили. Какие вести они теперь разнесут по Соленому морю?
– Ну, например, что по улицам разрушенного Эрианта гуляют не то смерчи, вбирающие дорогу подобно живым существам, не то чудовища, вздымающие вокруг себя тучи пыли и мусора.
– Это кто такое рассказал? – удивленно вскинула бровь Омелия.
– Так, моряки болтали, а сами от какого-то купца узнали. Вряд ли от того, про которого ты говорила.
– Не знаю, – сказала принцесса, – ничего подобного не видела. Смерчи небольшие иной раз случаются, а чтоб громадные существа пыль на улицах взбивали!
– Там и пыли-то почти нет. А уж мусора – точно, словно верблюд языком слизнул, – проговорил Лазаро, но принцесса только пожала плечами.
– Вот поэтому я и говорю, – сказала она, – что в городе должно быть хоть чье-нибудь присутствие, кроме стервятников и жиряков. Потому что рано или поздно кто-нибудь соберется с духом и проверит все эти слухи.
– Я, – медленно проговорил Лазаро, вставая с пола и подходя к окну, – имел беседу с неким Стасием.
– Дом Настог, – бесстрастно сказала Омелия, – договор заключен двести одиннадцать лет назад и ни разу не нарушался.
– Молодец, девочка. Ты растешь. И очень скоро дорастешь до правительницы. Мне этот Стасий тоже показался парнем надежным, тем более что я помню его отца. Так вот, этот самый почтенный человек Стасий вызвался оказать посильную помощь в счет договора. И через шесть дней сюда войдет еще один корабль. Люди, что приплывут на нем, были столь любезны, что вызвались оценить состояние мола и причалов и даже восстановить ремонтную верфь. А также они готовы, пока корабль стоит в заливе, поднять над ним вместе со своим оранжево-серебряно-синий флаг [15]. Поселиться же они могли бы в портовой гостинице, если хоть одна уцелела.
– Как ни удивительно, как раз одна из них почти совершенно не пострадала. Все что требуется – немного уборки и новая дверь.
– Как это любезно с ее стороны! – умилился Лазаро. – Уж наверняка на «Тени» найдется корабельный плотник, способный вставить дверь. Когда в Угории немножко уладится, я вернусь сюда и прослежу, все ли довольны.
– Лазаро, – вдруг спросила принцесса, – а ты научишь меня так же прыгать из одного места в другое?
Конек пристально, оценивающе посмотрел на девушку. И смотрел довольно долго.
– Может, и научу когда-нибудь, – сказал он наконец и упреждающе добавил: – Не сейчас.
– Хорошо. Тогда – каковы их условия? – деловито поинтересовалась Омелия, выделив голосом «их», найдя в серой книге нужную страницу и прижав ее пальцем.
Если бы в осенний полдень кто-то стоял на улице забытой богами деревеньки напротив дома с раковиной, вмурованной когда-то в известняк возле двери, он бы увидел, как странно замерцал воздух между кольями, на которых сушились пахнущие солью и водорослями сети. Впрочем, весьма вероятно, он не придал бы мерцанию особого значения: дневное светило стояло высоко, хоть и не по-летнему, но все же нагревая камни дороги и переливаясь множеством бликов на водах Рачьей бухты. Так что один-другой лучик, отразившись от очередной пологой волны, вполне мог мазнуть по лицу наблюдателя солнечным зайчиком. Как при этом разглядеть, замерцал ли воздух на самом деле или это просто почудилось ослепленным солнцем глазам?
