Какие бы споры ни шли на конском торжище, сопровождая заключаемые сделки, сейчас все они стихли. Даже покупаемые продаваемые на минуту замолкли и уставились на вновь прибывших. Словно почувствовав себя в центре внимания, златогривая пара выгнула шеи и прошествовала к отведенному, оплаченному Силом месту с поистине царским достоинством.
Через минуту-другую стихший было шум возобновился, быстро сместившись к Виановым коням. И Виан понял, что ему – с его деловой хваткой и прочими способностями – даже и соваться самому бы сюда не стоило, тут даже тертый Сил потел и дурел, пытаясь вести переговоры с тремя барышниками сразу. Толпа вокруг между тем разрасталась – падкий на редкие зрелища народ подтягивался и из других рядов: кто-то на удивительных коней взглянуть, а кто-то менее осведомленный – в надежде, что такое скопление людей означает какую никакую потеху.
– Это все не покупатели! – шепнул конек на ухо одуревшему от шума Виану. – Надо ждать, пока до настоящего клиента про коней известие дойдет!
– Что это ты за слово такое сказал? – не понял Виан. Впрочем, общий смысл он уловил, так что отвечать горбунок не стал.
Между тем надсмотрщик, надзиравший за конским рядом, доложил и про коней, и про толпу, явно превысившую разрешенный уровень. Как и что именно передали царю, Виан, разумеется, так никогда и не узнал, лишь услышал вдруг звук труб.
Однако трубы возвестили для начала прибытие вовсе не царя (которого, как понял Виан, конек обозвал странным словом «клиент»), а начальника городской стражи в звании тысячника. Тот без труда проложил себе дорогу к братьям и их товару – и на какое-то время словно потерял дар речи. Как всякий военный со стажем, начальник стражи в лошадях волей-неволей разбирался и в конском ряду разглядеть первосортный товар умел без труда. А тут еще и масть невиданная, эти гривы и хвосты, чуть не до земли спадавшие золотыми водопадами поверх темной шерсти! Немолодой длинноусый тысячник трижды обошел вокруг настороженно косящихся на него коней, а затем объявил, что эту пару продавать не велит, пока не прибудет собственной персоной Влас Второй, государь Нижней Угори, и не решит, не нужны ли такие красавцы ему в его царской конюшне.
– Ух ты, сам царь! – шепнул Драп Силу на ухо. – Он же кучу деньжищ отвалить может.
– Главное, чтобы он что другое не отвалил! – также шепотом отвечал более здравомыслящий Сил.
– Ну вот, – говорил между тем конек Виану, – сейчас, как царь появится, на братьев не рассчитывай, а выходи и сам переговоры веди. Это раз. А два – смотри в оба, что будет дальше.
– А что будет дальше? – поинтересовался Виан.
– Увидишь. Могу пока только сказать, что кони никого, кроме тебя, не послушаются.
– Так они же смирные! Вон братья их свели – они бы хоть брыкнули разок!
– Я же сказал – смотри и слушай. И меня слушайся.
Однажды в Холодных Прудках – той самой деревне, где живет создатель несостоявшейся чудо-печи, – останавливался на постой прохожий воин-наемник. Виан, тогда еще маленький, был в числе ребятни, собравшейся послушать наемничьи байки. Помимо прочего, старый воин продвигал бесхитростную мысль, что возглавлять любое скопище людей – род ли, волость или страну – должен лучший из этого скопища. Мудрейший старейшина или искуснейший из военачальников – по ситуации. Виан тогда про себя кивал, полагая, что да, так и должно быть, так – справедливо.
Однако еще на примере деревенских старост он довольно скоро убедился, что до идеального общественного устройства Нижняя Угория слегка недотягивает. Обитатели же Тищебора и окрестностей, более или менее часто сталкивавшиеся с царем-надежей, были в общественном несовершенстве абсолютно уверены. Впрочем, не роптали: во-первых, царь на то и царь, чтобы быть правым, а во-вторых, еще неизвестно, кто придет после – наследников-то у государя не было. Глядишь, такой явится, что нынешний покажется образцом великодушия и справедливости.
Образец справедливости явился на торг самолично, не побрезговал. Был он, как обнаружил Виан, невысок, стар и лыс, обладал недлинной седой бородой клином, цепким взглядом и холеными, но все равно узловатыми руками. Царь кутался в мантию из неизвестного Виану меха – густого, рыжевато-желтого, раскрашенного округлыми черными пятнышками.
