Он помедлил, потом взглянул на девушку.
- Садитесь, пожалуйста, - он кивнул ей на единственный стул у окна. Почему вы так легко одеты?
Она с трудом выдохнула воздух, опустила руки, прошла и села.
- Испугалась, - сказала она улыбаясь, - думала, кто-то чужой.
Теперь свет падал на нее сбоку и очень облагораживал слегка курносое бледное лицо с тяжелой косой пшеничного цвета.
- Мы с вами не знакомы по-настоящему, - сказал Гуляев, пристально оглядывая ее, - меня зовут Владимир Дмитриевич, если хотите - просто Володя. А вас?
- Нина Александровна.
"Что она здесь делала?" - подумал он и спросил:
- Скажите, чья это картина?
- Кто художник? - она повернулась на стуле и посмотрела на картину. Не знаю. Какой-то сибиряк...
- А кто владелец? - спросил Гуляев, продолжая наблюдать за ней. Она только делала вид, что спокойна, а сама очень волновалась. Грудь ходила ходуном под черным платьем.
- Владелец? - она усмехнулась. - Я. Я купила ее, еще когда училась в Москве на курсах.
Он чувствовал ее напряжение и не забывал о том, что в комнате его несколько минут назад произошло нечто таинственное. Обдумывая ситуацию, он сделал вид, что рассматривает картину. И юное лицо женщины, порвавшей с чем-то в своем прошлом и несущейся с каким-то восторгом отчаяния в неизвестное, показалось ему прекрасным.
- Вам так нравится эта вещица? - произнесла она глубоким ненатуральным голосом.
- Что вы спросили? - он прошелся по комнате. "Как ее удалить отсюда и посмотреть, что она тут делала?"
- Я спросила: вам очень нравится эта вещица? - голос ее набирал силу, она постепенно приходила в себя.
- Очень. Я неплохо знаю школы живописи. Но это что-то совсем свежее, совсем особое, свое.
- Я не ждала, что красный Пинкертон может оказаться столь образованным человеком.
"Знают место работы и должность", - машинально отметил он и сказал насмешливо:
- Вы еще многого не знаете.
"Как ее выгнать отсюда хоть на минуту?" - думал он.
- Простите, что я так вольничаю, но не выпить ли нам по случаю внезапного знакомства чаю?
Прекрасно. Он обрадованно кивнул.
- Вот, - он подошел к подоконнику, где стояли в большой коробке его нехитрые запасы, - это кирпичный чай. Вполне удобоваримый.
- Неужели в наше время отвыкли угощать дам? - спросила она не двигаясь. - Ведь я у вас в гостях.
- Простите, - ответил он сухо, - я ведь по делам, должен переодеться и кое-что сделать. Коли вы подождете минут десять, я сам согрею чай.
Секунду она сидела молча, потом решительно встала:
- Нет, я согрею чай сама. И не кирпичный, - она отвела его руку с чаем, - а китайский. У буржуев он еще есть, - слабо усмехнулась она, - мы будем пить, вы не передумали?
Он послушал, как топочут по расхлябанному дереву леетницы ее каблуки, потом, стянув сапоги, на цыпочках прошел к сундуку. Крышка открылась без труда. Он заглянул внутрь: весь сундук был завален сахарными головками, какими-то банками, пачками развесного чая, под этим видны были длинные коробки. Он хотел было раскрыть их, но женский голос сзади строго произнес:
- Я принесла вам чай.
- Ставьте на подоконник.
Она поставила на подоконник поднос и сказала, точно отвечая на его вопрос:
- Мы сохранили кое-какой запас продуктов. Мы вынуждены прятать то, что у нас есть. У вас, к несчастью, не спросили... Поверьте, это все, что у нас есть. Не умирать же нам с голоду.
- Даете ли вы мне слово, что в доме больше нет скрытых запасов?
- Конечно! Даю честное слово. И давайте чаевничать.
На другой день вечером, при свете огарка, Гуляев прилег и раскрыл Рабле. Он любил этого неистового француза.
Вдруг он оторвался от книги и сел. За сегодняшний день ни разу не попробовал он пробиться к Саньке Клешкову, ни разу не попытался добиться смягчения его участи. Конечно, слова Бубнича его несколько утешили. Не могли начальники из-за одной ошибки так просто забыть заслуги Саньки. Он схватил сапог и начал его натягивать. Сейчас он пойдет в отдел, договорится с ребятами, и его пропустят к Саньке.
В это время на лестнице послышались шаги. Он поднял голову и прислушался. Шаги теперь быстро приближались, он узнал их. Это была Нина. Он нахмурился. А ему-то что? Они заигрывают с ним, потому что он представитель власти, чего же он так расчувствовался?
