– Эта угроза для населения, а не для нас. Сам посуди, Артем, чего ты испугался: кучки безмозглых трупов? У тебя дом принадлежит Администрации и охраняется не какой-то шушерой с Казанского вокзала, а внутренними войсками. Простой гость только под конвоем попасть может. Или может, в Кремль они проберутся? – даже не смешно. А больше ты нигде не бываешь. И по городу носишься с мигалкой и на указанной скорости, нигде не останавливаясь. Так с чего эта истерика?
Я молчал. После смерти мужа госпоже Паупер в наследство досталась только его известность демократа первой волны и кристально честного предпринимателя, его огромные долги после дефолта, двое детей и отвернувшиеся знакомые. Она все вернула сама. Кроме Милены. Наверное, это и есть цена за несгибаемый путь к успеху. За попытку забраться в такие выси, о которых и не мечтал ее покойный супруг, мэр Новгорода Великого и организатор «Демократического единства». Это цена, которую она выплачивает ежедневно – что-то сродни бесконечного выкупа. Или, говоря языком бульварной литературы, долга за проданную душу.
– Ну, всё, теперь порядок? – голос немного оттаял. Задумавшись, я даже не заметил, что госпожа Паупер дала мне минутную передышку. – Давай теперь оставим мертвецов и вернемся к плану «Зима». Поясни мне его суть. Раз уж ты явился автором.
– Не я, Юлия Марковна, это советский план на случай ядерной зимы, – я постарался покороче рассказать его суть и сообщить, что президент взял из него. Она слушала, изредка задавая вопросы. Наконец, произнесла:
– Спасибо, Артем, я поняла. Буду считать, что это действительно серьезно. Нет, для населения, а раз мы от него все-таки зависим…. – короткая пауза, шутки так и не получилось. – Давай поговорим о Милене. Раз уж ты с нее начал разговор. Вы опять сошлись?
– Нет, – я не знал, как лучше ответить на этот простой вопрос, и потому ограничился односложным отрицанием.
– Понимаешь, – помедлив, произнесла она. – Я не могу ей дозвониться. Второй день автоответчик бормочет про «аппарат выключен или находится вне зоны доступа». Возможно, она сменила номер или, что хуже, внесла меня в черный список. Ты знаешь, где она может находиться?
– Наверное, в «Обломове». Сегодня у них короткий день, вернее, вечер. До полуночи. Попробуйте позвонить туда.
– Позвонить… – недоуменно протянула она. Точно мысль звонить в ночной клуб, представляться и попросить поискать среди тусующихся свою дочь, казалась чем-то невероятным. Из-за необходимости представиться. – Да, хорошо. Я попробую. У тебя есть их телефон?
Я продиктовал. Вроде бы настала пора прощаться, но госпожа Паупер все медлила. И, наконец:
– Мне сообщали, с ней было неприятное приключение на Новодевичьем. Ты там был…. Это так?
– Да. Она… – я даже не представлял, что сказать. И, главное, как. – У нее там ночью встреча была… неприятная. Возможно, поэтому…
– Я слышала. Мне сообщали. Если ты думаешь, что Милена от этого вдруг станет тихоней, запрется в четырех стенах и перестанет подходить к телефону – уволь. Значит, за два года ты так ее и не узнал. Хорошо, я позвоню по телефону, узнаю, может она действительно там и просто дуется на меня, что я мешаю ей жить. До свидания.
– Возможно, – пробормотал я зачастившим гудкам. И медленно повесил трубку.
28.
Только вечером Тихоновецкий смог попасть на прием к редактору. Тот словно нарочно весь день избегал его, уехав по неизвестным делам, и пригласил поговорить лишь под конец рабочего дня.
Редакция же бурлила, подобно гейзеру. Когда появились первые сообщения с информационных лент, всех как прорвало. Наконец, власти разрешили писать на злободневную тему, заметки о которой были заготовлены многими журналистами, и лишь дожидались нужного часа. В двенадцать пополудни, отмашка была дана, и редакция заработала в авральном режиме. Телевизор не выключался ни на минуту, сообщения о восставших из ада транслировались в режиме реального времени без перерыва по всем каналам, включая даже музыкальные и анимационные. Ничего удивительного, репортеры с ТВ тоже засиделись – за столько-то лет застоя им едва ли не впервые выдали карт-бланш на освещение ситуации в стране. Конечно, не в полном объеме, и с сознательно заниженными цифрами как количества восставших, так и потерь со стороны населения, но зато с полным доступом к любому чиновнику самого высокого ранга. О свидании с коим многие и думать забыли. Выступившего в полдень министра внутренних дел буквально затерзали вопросами – он просидел в пресс-центре до четырех часов. И то едва ли смог утолить информационный голод бесчисленного количества изданий, получивших аккредитацию – в большом зале буквально яблоку негде было упасть, стулья вынесли, чтобы могли поместиться все желающие.
