У него задрожали руки, когда, войдя в дом, увидел на столе купель, кувшин, полотенце, заготовленные матушкой. Супруга вышла, дабы оставить отца Дмитрия и оглашаемого наедине. Батюшка позвал завозившегося в дверях Аскера, неожиданно вспомнив, как крестил несколько дней назад десятка два человек из внутренних войск, только что прибывших для выполнения операции. Одно на всех полотенце, вода из-под крана, тесная комнатка, в которой оглашаемые находились скопом, целовальный крест, передаваемый от одного к другому. Отец Дмитрий свел до минимума чин оглашения. Слова не так важны, как суть их: он заставлял повторять за собой «Богородице Дево радуйся» и на ходу учил слагать персты – многие крестились в противоположную сторону, видимо, по голливудским фильмам, хотя нет, часть прибыла с западной Украины. Батюшка старательно показывал как слагать персты, как и когда подносить ко лбу и плечам. Все крещение тогда заняло около получаса, и то командир был недоволен затяжкой – бойцам пора было отправляться на битву. Для кого-то первую и последнюю.
Аскер разулся, снял пропотевшую рубашку, склонил голову. Испытание верой свелось к трем вопросам и ответам, Магомедов ходил след в след за отцом Дмитрием и выучил все молитвы и каноны, полагающиеся знать оглашаемому. А может, готовился к испытанию куда раньше? Он не стал спрашивать этого. Наложил на непослушные смоляные вихры ладонь и полузакрыв глаза, принялся читать нараспев, сам наслаждаясь каждым моментом крещения. Аскер улыбался, вдыхая полной грудью душный воздух разогретой послеполуденным солнцем горницы. Он не спешил, как не спешил и отец Дмитрий, читая обряд запрещения и изгнания злых духов, отречения от Сатаны, исповедания верности Христу, – тут Аскер чуть сбился, но батюшка вовремя подсказал нужные слова, – и наконец, исповедание Символа веры, после чего отец Дмитрий торжественно возгласил: «Благословен Бог, всем человеком хотяй спастися, и в познание истины приити, ныне и присно, и во веки веков, аминь!». И лишь за сими испытаниями, обычно пропускаемыми, батюшка приступил к самому обряду крещения, позвал жестом к купели, зажег три свечи вкруг, и возглашая, стал освещать воду, елей и миро, а затем помазал Аскера и заготовленную воду для крещения. И повернув на восток помазанного, стал погружать его голову в купель, троекратно, а затем подал чистую белую рубашку сорок второго размера и возложил нательный крест, глаголя: «Аще кто хощет по Мне ити, да отвержется себе, и возмет крест свой и по Мне грядет». И по окончании, не выдержал и обнял обращенного. И еще долго говорил с ним о разном, покуда не пришло времени идти сторожить растревоженный храм. Только тогда отпустил его батюшка, сияющий от счастья. И только тогда вошла его супруга, кою с большою охотою он обнял и так же долго, до самого вечера, говорил с ней. А она не смела напомнить об ужине, радовалась, что впервые за последние дни муж ее выглядел поистине счастливым.
Они так и не вспомнили про ужин, легли и уснули сном праведных. И не слышали, как пришел Константин, бушевал над крышей, сорвал конек, свистел посвистом в трубе и ломал вековые дерева, будто солому. И только около четырех, за полтора часа до рассвета, их разбудил мобильный батюшки, наигрывавший песню «Если кто-то кое-где у нас порой…». Так отец Дмитрий отметил телефон Аскера.
– Непредвиденная ситуация, батюшка, – торопливо произнес Аскер полушепотом, словно боялся кого-то не то разбудить, не то спугнуть. – Вы не могли бы подъехать поскорее? Я буду встречать вас у церкви.
– Конечно, сын мой, – все же приятно называть его так, – а что именно произошло? Мне что-то с собой взять?
– Нет, оружие у меня есть, – сердце отца Дмитрия упало. – Дело в другом. Не по телефону. Но Макаров, конечно, возьмите.
Он торопливо собрался, велел матушке оставаться в постели, но та, конечно, его не послушалась, поднялась, сказав, что приготовит что-нибудь к его возвращению. На бегу набросив рясу, батюшка выбежал в ночь в домашних тапочках.
До церкви он добрался минут за десять, все в гору, к концу пути совершенно выбился из сил. Магомедов стоял у разрушенного крыльца, дверь притвора поменяли, но сделали это наспех, так что меж косяком и кладкой оставались дыры, в которые Аскер изредка и поглядывал, подсвечивая себе карманным фонариком. По этому фонарику батюшка и ориентировался, спеша на встречу. После прохождения Константина улицы заполнились железом, сорванным с крыш, упавшими деревьями и битым стеклом. Дождя почти не было, дорога подсохла и снова выбелилась. Тишина стояла удивительная, только сейчас отец Дмитрий понял, что не слышит обычной канонады. Он поспешил подняться на холм, и, едва дыша от усталости, предстал перед Аскером.
