И самое главное, рассказать, что он чувствует, что переживает со смертью дяди, когда приходится снимать у незнаковых людей сомнительные комнаты, вместе с дальнобойщиками, перекупщиками, проститутками, наркоманами, ведь знакомые, даже из тейпа, после смерти дяди немедленно отвернулись от него, более того, переметнулись на сторону родового врага, из чужого клана, презрев все законы; они бы сдали и его, кабы не спешное бегство Ширвана с квартиры. Не постоянные перемещения по городу – он знал, что люди, убившие дядю, не уехали из Москвы. А пока они здесь его жизнь: съемные квартиры, тусклый свет, поздний ужин и нудное кружение в метро, а затем, ночью, возвращение в вечный неоновый полдень клубов, где его еще знают, но где не связывают его жизнь и смерть его дяди, просто потому что Асланбек Додаев для них никто. В России много однофамильцев; в Чечне однофамильцев нет.
Он потянулся к Милене, пытаясь остановить ее, освободить от цепких рук Лены Домбаевой, но та лишь шепнула ему: «позже договорим», – и руки бессильно разжались.
– Я буду ждать тебя здесь, – зачем-то сказал он. Лена снова хихикнула неприятно, словно речь шла о какой-то непристойности. А затем они ушли, оставив Ширвана стоять у помоста и ждать, надеяться, на возвращение.
Тем временем, двери торжественно закрылись, свет в храме померк, ведущий объявил о начале действа. На помост вышли танцоры, закружились в стремительной круговерти под звуки католических псалмов, стилизованных в техно. Народ стал стягиваться к центру зала, образовывать парочки, танцевать, стараясь попасть в такт ухающей музыке. Ширван пошел к стойке бара. Но Милены там не увидел. Он не знал, что они с Домбаевой сразу прошли за кулисы, к кабинету Антона Сердюка. Нет, перед этим они остановились на лестнице, долго целовались, пока Милена не вырвалась из объятий. Странно, Она ждала чего-то другого, чего… теперь и сказать не могла. Лена обиделась, до кабинета провожать не стала.
– Здравствуй, моя прелесть. – поднявшись и подставив щеку для поцелуя, произнес Антон. – Ты вовремя. Лена… кстати, куда она делась? Ну ладно, потом. Лена говорила тебе о неприятностях из-за сценария? Я так и думал, у нее после первой же мозги плавятся, неудивительно, что только и способна бюстом махать по ящику. Так вот, сценарий летит коту под хвост, – он тараторил, одновременно быстро ища что-то в ящиках стола, перебирая длинными проворными пальцами бумаги, разбросанные всюду в его кабинете. – В то время как я должен за все отвечать. Марат не придет, отдуваться буду я один …. Ах, да, вот эти исправления. Посмотри, – он сунул Милене под нос листы бумаги. – Нет ты только посмотри. Колодец испорчен, значит, спускать туда тебя мы будем просто так. Никакой воды, даже рева не обещаю. Это черт знает, что творится. Как нарочно.
– Я думала…
– Вот и я тоже думал. Это на тебе костюм жрицы? Ну ладно, сойдет. Да, ты в белье или как обычно, а то у нас тут снимают две телекомпании. Марат продал права американцам и европейцам, чувствую, строительство одним этим отбил, – пока он говорил, Милена молча задрала юбку, Антон кивнул. – Тогда можно показывать хоть детям.
За стеной зарокотал голос ведущего шоу, в данный момент он начал повествовать о Ктулху и причинах постройки первого в новой истории человечества храма именно в первопрестольной. Засим последовал рассказ о жертвах среди строителей, естественно, неслучайных, и о предстоящем обряде, естественно, предполагавшим новые жертвы. Одной из которых станет «самая известная звезда современности, имя которой мы не будем раскрывать вплоть до начала жертвоприношения». Одобрительный гул аудитории заглушил следующие слова ведущего.
– Рады стараться, – сказала Милена. – Не их же приносят.
– Поэтому и рады. Хотя должность и почетная. Правда, на следующий раз верховная жрица будет уже другая. Лена Домбаева. И так каждый месяц. Хорошо бы к тому времени воду починили, – зазвонил телефон, Антон долго слушал чей-то сбивчивый голос. – Да, я понял. Хоть звук можете дать? Ну хорошо…. Со звуком порядок. Так что Ктулху примет жертву, но фонтана воды не будет. Жаль.
