Я смотрел на поляну сквозь снежно-белые деревья. Два солдата выполнили свою миссию и исчезли. Топаз отсутствовала. Мы сидели совершенно одни, и только ручей весело пел между нами.
— Может быть, ты сам объяснишь мне все, Муррей? — спросил я.
— Муррей? Почему Муррей?
— Хорошо, пусть будет Пайнтер, но объясни мне ты лучше. Произошло много такого, что я не могу понять.
— Буду рад объяснить тебе все что смогу, это займет всего пару минут. — сказал Пайнтер, показывая на ящики. — Правда, я и сам не знаю, как ты здесь очутился, и еще, похоже, ты меня знаешь.
— Я знаю человека с именем Муррей, который как две капли воды похож на тебя, раз уж ты хочешь играть. Мне совершенно ясно, что происходит. Ты и остальные просто проснулись раньше меня, на месяцы, на годы. Вы пришли в этот мир и нашли в нем свое место, а теперь не признаете меня. Или, быть может, у тебя есть более разумное объяснение?
Он выдохнул, и на лице его проявилось нетерпение.
— Кажется, я начинаю понимать, двойники привели нас в замешательство. Ты действительно ничего не знаешь?
— Нет.
— Очевидно, я был с тобой в пещере, с нами была еще женщина, правда, я не узнал ее. Третьим был Белем. — Он вопросительно посмотрел на меня.
— Белем. Там откуда мы прибыли, его звали Ира Де Калб.
— Белем — не человек, он механдроид, ты не знал этого?
Нечеловек, я вспомнил его глаза цвета холодного металла, я позволил этой мысли проникнуть глубоко в мой мозг, адресуя ее тому, кто завладел моим сознанием тогда, в пространственном лифте. Сначала отклика не было, но потом, тихий как шепот, пришел ответ:
— Наблюдай и жди.
— Я не знаю, кто такие механдроиды, — сказал я, стараясь быть спокойным. — К тому же я ничего не знаю о мире, где меня нет. Скажи мне, Пайнтер-Муррей, кто ты, помнишь ли ты Лицо Эа?
— Я могу навести справки, но твои слова ничего не говорят мне, у нас очень много колоний в обитаемых мирах.
— Чепуха, — сказал я совершенно беззаботно, — забудь о моем вопросе.
Если он что-нибудь и помнил о Лице, то предпочитал молчать.
— О’кей, какой сейчас век?
Он ответил мне, и я понял, что это время не было концом мира и ни в одной галактике Лицо Эа еще не смотрело сквозь багровый сумрак. Что-то пошло не так во время нашего путешествия и разбудило нас слишком рано. Мы проснулись на тысячу лет раньше положенного, и я оказался единственным, кто помнил о нашей миссии, о том, зачем мы отправились сквозь время. Вспомнил! Внезапно что-то проснулось во мне, и я спросил Пайнтера:
— Скажи, а не может такого быть, что ты, например, Муррей, но страдающий глубокой потерей памяти? Амнезия, ты проснулся и ничего не помнишь…
— Невозможно, — сказал он, — я знаю и помню всю свою жизнь. Я был рожден Джобом Пайнтером на Коллханне в 111 году от земных родителей. Это было пятьдесят лет назад, и я могу припомнить всю свою жизнь без пробелов.
— Хорошо, — сказал я, — может быть, у тебя есть какие-нибудь мысли по этому поводу?
— Пожалуй, ничего… — протянул он.
Его голос внезапно стал отдаляться от меня, я сделал хриплый вздох…
Откуда-то из далекого прошлого в мой мозг ворвался знакомый поток энергии. Пайнтер и сад начали плыть у меня перед глазами, словно нематериальные тени. Для меня перестало существовать все, кроме грандиозной вспышки энергии. То же самое я чувствовал, когда на Земле Некрон убивал. Я увидел лицо Пайнтера, смотрящего на меня сузившимися голубыми глазами. Похоже, что я покраснел.
Я не отметил, сколько времени отсутствовал, однако полковник уже успел сообщить кому-то о случившемся. Когда я очнулся, он все еще держал около губ миниатюрный микрофон. Он продолжал говорить, но язык был для меня незнакомым. Я сидел неподвижно, не в силах даже думать, не то что перемещаться, а он смотрел на меня своими голубыми глазами.
Я сделал над собой усилие и попытался придать лицу привычное вежливое и доброжелательное выражение и даже вспотел от этого. Я понял, что, растеряв своих товарищей по миссии, я не оторвался от другого своего спутника, от Некрона, существа, которое убивает, заражая все живое своей заразой.
Пайнтер опустил наконец микрофон.
