Мне темнота ничуть не мешала, я искал, ориентируясь не на вещный свет, а на источники магической силы. И тут уже пройти мимо было нельзя. Бесконечное туловище Уробороса казалось рекой сияющей тьмы. Профаны полагают, что тьма – всего лишь отсутствие света, что она может только скрывать. Неправда! Тьма сияет так же ярко, как солнце, и так же освещает мир, только со своей, тёмной стороны. Зла нет нигде, но тьма и свет, жар и холод, движение и покой есть и будут всегда.
Целый час я следовал за извивами бесконечного тела. Быстроходному кораблю, чтобы повторить по поверхности мой маршрут, потребовалась бы не одна неделя. Наконец я увидел… хвост. Украшенный костяными шипами, он свешивался с обрыва. Иногда он вяло подёргивался, и тогда целые скалы срывались в подводный каньон.
А говорят, Уроборос замкнут в кольцо и пожирает свой хвост! Я усмехнулся и отправился искать голову зверя.
Вот уж что-что, а голова Уробороса илом покрыта не была! Течение тут существовало исключительно в сторону пасти. Собственно, вода оставалась неподвижной, но нескончаемым потоком текли в бездонную утробу обитатели моря. Рыбы, крупные и мелкие, сбившись в стайки и косяки, дружно плыли на съедение. Промысловая треска, и мойва, которую ловят только ради наживки, сельдь и сельдяная акула… какие-то вовсе не промысловые рыбы вроде минтая, который считается среди моряков несъедобным, колючий морской чёрт и электрический скат – все равно исчезали в разверстой глотке. Крабы, перебирая коленчатыми ногами, бодро бежали навстречу гибели, колыхались полчища медуз, пульсировали прозрачные веслоногие рачки, а если прищуриться, можно разглядеть самых крошечных обитателей моря, торопливо вспарывающих плавательными ворсинками воду в неистовом желании накормить собой повелителя вод.
Зрелище грандиозное и отвратительное.
Но не это поразило меня всего сильнее. В сияющей черноте я увидел тьму ещё более беспросветную, если, конечно, возможны градации беспросветности, а посреди неё – нечто ослепительно белое.
Уже через мгновение я понял, что находится передо мной.
У некоторых рыб в голове встречается необычная кость: узорчатая, фарфорово-белая, очень твёрдая и тяжёлая. Она давит рыбине на мозжечок, помогая находить вертикаль в мире, лишённом верха и низа. Уроборос – не рыба, но в голове у него находилась такая же кость. Я отлично видел её – единственный белый предмет в чёрном теле. Костяга длиной всего три вершка, но весом почти в пуд; её покрывали причудливые борозды, словно кость копировала извилины мозга, в котором уместилась. На что она там давила, что позволяла ощутить, не мог разобрать даже я, но одно видел ясно и несомненно: белейшая костяшка, столь малая по сравнению с телом чудовища, была источником чернейшей магии, что разливалась окрест. Всё остальное – не более чем мясо, живущее за счёт вечного пожирания самоотверженных даров моря.
И ещё я вдруг осознал сиюминутный эгоистический смысл безобиднейшей с виду фразы: «В голове у него находилась кость».
С виду безличный, но на деле жадный глагол «находиться». «В отрогах Тимена находится серебро» – значит, туда приходят старатели, железными мотыгами вспарывают нутро горы и находят серебро. «В желудке кашалота находится амбра» – значит, китобой железным гарпуном пронзит кита, вспорет ему брюхо и найдёт в желудке комок амбры. «В голове Уробороса находится волшебная кость…» – её покуда никто не нашёл, но когда-нибудь явится великий маг, море вскипит небывалой битвой, и побеждённый Уроборос всплывёт кверху брюхом, а узорчатая кость больше не будет находиться в его голове, она будет найдена.
Люди не придумали слов, за которыми не скрывалась бы жажда обладания. Скажешь: «в голове имеется кость» – и понимаешь, что кто-то алчный хочет её иметь. «В голове была кость» – тут алчности не осталось, одно сожаление: мол, была да сплыла. Но если она не была, а есть, значит, кто-то мечтает её скушать. А когда человек мечтает, жаждет, хочет – он добьётся своего.
Мне зябко представлять того, кто станет владельцем подобного артефакта. Сила этого предмета столь же велика, что и у молота Тора, но бьющий молотом бьёт и по себе самому, а Уроборос не знает ограничений. Уроборос столь же могуч, как и Великая Черепаха, но Черепаха только защищает и оберегает, а кость Уробороса способна на всё. Тот, кто добудет её, сможет творить драконов и не приручать их, не зная, что выкинет чудовище в следующую минуту, а повелевать, приказывать, как хозяин приказывает собачонке.
