Работа была проникнута доверием к своему народу, надеждой на более полную реализацию присущего ему стремления к свободомыслию. «Традиционно дом англичанина — его крепость. В эпоху воинской повинности и удостоверений личности это уже не может быть правдой. Но ненависть к любого рода регламентации, убеждение, что человек сам хозяин своему свободному времени и никто не может преследоваться за свои взгляды, глубоко укоренились, и даже процессы централизации, неизбежные в военное время, не смогли их уничтожить». Оруэлл призывал англичан стать хозяевами собственных судеб: «Последние тридцать лет мы год за годом растрачивали кредит, полученный в счет запасов доброй воли английского народа. Но запас этот не беспределен».
На такой неопределенной ноте завершалось это оригинальное эссе, свидетельствовавшее о том, что сам автор оставался до мозга костей англичанином, чувствовавшим разнообразные настроения, желания, предрассудки своего народа и в то же время мечтавшим, чтобы его соотечественники, сохраняя всю свою «особость», преодолевали черты феодального наслоения и неуклонно совершенствовались.
Под конец войны Эрик Блэр, ставший теперь знаменитым писателем Джорджем Оруэллом, вновь предпринял усилия, чтобы взглянуть на военный театр собственными глазами. Ему наконец удалось это сделать в качестве военного корреспондента журнала «Обсервер». В феврале 1945 года он покинул «Трибюн» и добился разрешения отправиться в Европу, невзирая на состояние здоровья. Война на континенте шла к концу, и армейские медики сочли, что здоровье журналиста в военной командировке уже не будет подвергаться серьезным испытаниям. Оруэлл же полагал, что для будущей публицистики и художественного творчества ему необходимо собственными глазами увидеть предсмертные конвульсии нацистского режима и торжество союзников.
В последних числах февраля 1945 года военный корреспондент появился в Париже, полугодом ранее освобожденном союзными войсками. Впечатление было тягостное: французская столица сильно пострадала от войны, население бедствовало. Корреспондентов стремились устроить в максимально комфортных условиях, селили, как правило, в фешенебельном отеле «Скриб» (в свое время этот отель упоминался Оруэллом в «Фунтах лиха» — там служил ночным сторожем один из его персонажей). Расположенный в самом центре города, между знаменитым театром Грандопера и Вандомской площадью, отель теперь выделялся среди других гостиниц города тем, что в нем сохранилось паровое отопление.
В Париже Оруэлл последний раз побывал в 1937 году, возвращаясь из Испании, и теперь нашел его «в ужасно депрессивном состоянии по сравнению с тем, каким он был когда-то»>>{605}.
Не очень умевший быстро завязывать знакомства, Оруэлл приложил все силы, чтобы, преодолев обычные замкнутость и стеснительность, обеспечить себе новые полезные контакты, без которых его журналистский труд оказался бы просто невозможным. Почти сразу же возник непреодолимый соблазн, скорее всего никак не связанный с характером предстоявшей работы: Оруэлл случайно увидел в списке постояльцев гостиницы фамилию Хемингуэй. Роман «По ком звонит колокол», вышедший в 1940 году, он оценил как правдивое и яркое художественное описание гражданской войны в Испании со всеми ее противоречиями и жестокостями. Хемингуэй, в свою очередь, читал публицистику Оруэлла об этой войне, отдавая должное и личной храбрости автора, и честности, с которой он описывал острейшие внутренние конфликты.
Оруэлл решил познакомиться с американским коллегой, хотя и не знал, как будет им встречен, принимая во внимание непредсказуемость, подчас резкость и грубость Хемингуэя, особенно когда тот был нетрезв. Постучав в дверь и войдя в номер, он произнес: «Я Эрик Блэр» — «Ну, и какого х… вам надо?» «Я Джордж Оруэлл», — поправился посетитель. «Какого же х… вы сразу это не сказали?» Затем они стали пить виски…>>{606}
Сам Хемингуэй дважды упоминал об этой встрече с Оруэллом. В первый раз он написал об этом через три года С. Коннолли, передавая через него привет Оруэллу: «Если Вы как-нибудь встретитесь с Оруэллом, напомните, пожалуйста, ему обо мне. Он мне очень нравится, но мы встретились в тот момент, когда у меня совершенно не было времени»
