Генерал окончательно слег. Его бил озноб, лицо было покрыто испариной. Шушинский лекарь пустил немного крови, дал отвар какой-то травы, но легче не стало. Генерал то и дело впадал в забытье, метался в постели, скрежетал зубами. Одно и то же видение накатывалось на него.
Исполинского роста человек медленно шагает по полю к цепи солдат, которой командует генерал. Шаги его бесшумны, лик грозен, брови сдвинуты. "Пли!", командует генерал. И после залпа вместо одного исполинского человека появляются рядом еще несколько, 'похожих друг на друга, как две капли воды. Они надвигаются на солдат спокойно, с суровыми глазами, устремленными на генерала. "Это он, Гачаг Наби! Он хочет моей крови", - в ужасе думает генерал.
- Пли!-командует он, но цепь молчит.- Пли!-кричит он, но видит, что вместо солдат лежат в цепи люди в папахах и бурках. Они встают и смеются, скаля белые зубы. - Артиллерия! - хочет крикнуть генерал, но не может. Ноги наливаются тяжестью. А исполинские люди все ближе и ближе. И вдруг генерал с ужасом видит, что впереди них идет наместник Кавказа, делая призывные знаки и указывая на него; генерал хочет обернуться, но не может. Сильные руки удерживают его, а рядом слышится женский смех. Генерал не видит, кто его держит и кто смеется, но знает, что это его домашний врач и Клавдия. Он начинает биться в смертной тоске и со стоном просыпается.
- Он очнулся, - сказала Клавдия. - Он очнулся! Федор Матвеевич, вам легче?! Федор Матвеевич, вы узнаете меня?
- Узнаю, - сказал обессиленный генерал, пытаясь улыбнуться. - Как ты здесь очутилась?
- Потом, - вмешался врач. - Потом поговорите. Вам нужен полный покой. Вот, пожалуйста, примите это.
Жена приподняла голову губернатора с подушки, и он, как ребенок вертя головой, выпил полстакана какой-то горько-соленой жидкости.
- Какая гадость, - сказал он, откидываясь на подушку. - Какая гадость вся наша жизнь, Клавдия!
- Успокойся, дорогой. Вот доктор говорит, что страшное позади. Кризис миновал. У тебя просто переутомление. Спи! Постарайся уснуть.
- Как там идут бои в Зангезуре?
- Какие бо...
- Все преотлично, - прервал ее врач. - Разбойники в ловушке.
- Нельзя, чтобы наши солдаты входили в близкий контакт с ними, - сказал генерал, вспомнив свои страшные сны. - Бейте их артиллерией, артиллерией. А с флангов тесните конницей.
- Хорошо! - сказал врач. - Я передам ваше указание.
- Ты плачешь, Клавдия? - спросил генерал. ,
- Ну, что ты, милый, - улыбнулась Клавдия, украдкой смахивая слезы.
- Я хочу спать!
- Правильно. Нужно, очень нужно поспать. А проснетесь совершенно здоровым, - произнес врач, поправляя простыню.
-Спит. Пойдемте, сударыня.
- Неужели так серьезно? - со слезами спросила Клавдия, как только они вышли.
- Думаю, что да. Серьезно. Я, кстати, предупреждал вас. У него сильное нервное потрясение. И чрезвычайно опасно продолжать начатое путешествие. Ему нельзя появляться в Зангезуре, нельзя заниматься никакими делами, касающимися бунта. И вообще, мое мнение такое, что генералу нужно немедля подавать в отставку.
- В отставку? - воскликнула генеральша, и слезы ее моментально высохли. Ну уж нет, его враги только этого и ждут! Только не сейчас. Я сама доведу дело до конца. Жена наместника думает, что выиграла, но я ей не дам издеваться ни над собой, ни над мужем.
- Как знаете, - пожал плечами врач. - Я весьма далек от политики. Я только лекарь. Мое дело предупредить вас.
- Может быть, пригласить армейского священника? - спросила Клавдия.
- Смею вас заверить, бог тоже мало смыслит в политике. А священник только напомнит генералу о такой неприятности, как смерть.
- Что же делать, что?
- Я уже сказал.
- То, что вы сказали, это поражение, а я уступать не собираюсь.
-Вы поставите под удар мужа, только и всего.
- Вы забыли, что на мне мусульманский платок. В нужный момент я брошу его перед врагами мужа, и кинжалы лягут снова в ножны!
- Ах, моя дорогая, - неожиданно ласково и покровительственно, как будто они были близки, сказал врач. - Что такое кинжалы в сравнении с политическими интригами.
Врач не лицемерил, когда говорил, что далек от политики. Действительно до поры до времени политика его совершенно не интересовала. Но вихрь последних событий закружил и его. Наместник через доверенных людей дал знать, что если он будет особо заботиться о здоровье генерал-губернатора, то наместник будет ему особо благодарен. Впрочем, врач волен поступать, как знает. В этих словах нельзя было не заметить скрытой угрозы.
