Прежде всего, он не мог не поделиться своими наблюдениями о болезни генерал-губернатора, о его старческих слабостях, о том, как нерешителен и подозрителен тот стал. Но все же упомянул и о том, что незамедлительно будет начата операция, план которой сейчас вырабатывается.
Кроме того, Карапет сообщил слушателям, прилежно ему внимавшим, что, по-видимому, убитых Гачагом Наби палачей еще не хватились, потому что никто о случившемся не обмолвился ни единым словом. А уж то, что подымется страшный переполох, говорить не приходится.
Так что разговор волей-неволей снова вернулся к подвигу, совершенному Ало-оглы в каземате. Тем более, что Айкануш в этот самый момент безуспешно пыталась отстирать пятна черной крови с рубахи Карапета, в которую был одет Гачаг Наби днем.
- Покажи твой кинжал! - потребовали друзья.
Наби нахмурился - кинжал не игрушка, и впустую вынимать его из ножен не положено. Но - друзьям отказать нельзя... Клинок пошел по рукам ценителей; каждый пробовал пальцем остроту лезвия, любовался красотой отделки и высказывал свои восторги вслух. Все сходились на том, что такой кинжал вполне стоит хорошей сабли работы старых мастеров. Гачаг Наби слушал хвалы своему другу, с которым он не расставался даже ночью, но облегченно вздохнул, когда кинжал вернулся к нему и он смог вложить его в ножны, предварительно любовно отерев о рукав...
Теперь перенесемся снова в покои генерал-губернатора, которого мы оставили в кабинете за письменным столом.
Нужно сказать, что наступательный порыв старика угас так же быстро, как разгорелся. И причина тому, надо сказать, была совершенно неуважительная, а уж государственной ее никак не назовешь.
Дело в том, что его чуткое ухо уловило, что каблучки любезной его исстрадавшемуся сердцу Клавдии Петровны простучали мимо двери, которая вела в ее гостиную. Нетрудно было прикинуть, что княгиня прошла прямо в конец коридора, где размещалась комната врача. И тут у генерал-губернатора впервые зародились смутные подозрения.
Нет, ревнивым он не был - слишком уверенным в себе он прожил жизнь. Но при нынешних обстоятельствах!.. Змея ревности шевельнулась в его сердце.
"Впрочем - что за вздор? - сказал себе князь.- С чего бы это подозревать достойнейшую супругу, с которой столько вместе пройдено?.. Нет никаких оснований..."
Беда в том, что ревность не склонна прислушиваться к голосу рассудка. Генерал-губернатор постарался вернуться к карте, на которой не успел отметить главных вех, необходимых для проработки боевой обстановки - но карандаш сломался и полетел в угол комнаты. Генерал гулко хлопнул ладонью о стол. Надо было бы написать наместнику, известить о начале операции, просить сообщить необходимое в столицу - но отложил на потом, так как разболелась голова, и пришлось двумя руками тереть седеющие виски...
Нет, ему никогда не приходило раньше в голову искать в главном враче губернии возможного поклонника Клавдии Петровны. Но ведь у женщин с докторами возникают особые, весьма доверительные отношения, а Клавдия не раз сетовала на разные недомогания... Кроме, того, внезапно понял старый муж, врач вообще мужчина привлекательный. А тут - совместные путешествия, всегда рядышком... Ах, как же раньше об этом не подумалось? О боже, непонятно, что предпринимать... Но ждать - немыслимо. Может, прямо сейчас отправиться на розыски супруги, как бы для того, чтобы обсудить с ней план операции до того, как он будет предложен на рассмотрение господам офицерам? В этом случае можно подойти неслышно к комнате врача и прислушаться, затаив дыхание, не донесется ли оттуда звук страстного поцелуя или обрывок фразы, который превратит мрачное подозрение в уверенность?
Конечно, это ужасно, подслушивать под дверью - фу, недостойно... Но - что делать?
Губернатор поднялся из кресла и неслышными шагами подошел к двери кабинета и приоткрыл ее. Дверь пронзительно заскрипела. Звук ее должен был разнестись по всему дому и уж, наверное, донесся до слуха осторожных влюбленных.
Губернатор решительно прикрыл дверь и вернулся к столу. Нет, этого позора допустить нельзя. Пусть он сгорит на медленном огне, но Клавдия Петровна никак не должна узнать, что ко всем болезням ее светлейшего супруга прибавилась еще одна. Что он перестал ей доверять, ревнуя - и к тому? К человеку, который боится своей тени, к штатскому, штафирке, клистирной трубке... Недопустимо! Этак можно лишиться не только очаровательной жены, но и друга, незаменимого советчика...
