Тут и Андрей вставил слово:
- Может, и нашу свадьбу сыграем здесь, а?
Людмила потупила глаза, но видно было, что она совсем даже не против.
Наби тоже такая мысль понравилась.
- Конечно! Тем более, вы теперь приверженцы Корана, значит, нужно вам сыграть той так, как это принято у правоверных!
Все развеселились; каждый из присутствующих, оказывается, имел самые точные сведения о том, как играют свадьбы у разных народов и племен, и каждый спешил поделиться, перебивая других. Так бы и шла мирная беседа, но Ало-оглы вернул всех к делам куда менее приятным, но не терпящим более отлагательств: нужно было срочно составить план, как вырвать Ханали-кызы из плена. То есть, нельзя сказать, что он выложил своим соратникам весь план, в деталях и с подробностями - нет, не таков Гачаг Наби. Но зато перед каждым он не забыл поставить четкую задачу, не упуская ничего даже в мелочах.
Все согласно кивали головами, потому что распоряжения его были продуманными и мудрыми. Но особо остановился Наби на том, что на дороге, ведущей из Гёруса в Шушу, расположился целый табор кочующего племени старики, женщины, детвора, все беспомощные и беззащитные; это люди, которые по старому своему обыкновению кочуют каждую весну и осень с гор на равнину и обратно; вот и сейчас они затеяли обычный переезд. Так вот, необходимо сделать все так, чтобы никто из этих бедняков не пострадал!
Обсуждение длилось не долго. Каждый понимал - день решительной схватки близок. Потому разошлись молча, сосредоточенные.
Глава семидесятая
Излишне говорить, что больше всех жаждал боя сам Гачаг Наби. Он был уверен в своей победе, хотя то, как должна протекать схватка, не вызывало восторга в его душе. По старым обычаям, он предпочел бы послать честный вызов предводителю вражеского полчища - пусть бы это был генерал, фельдмаршал или сам генералиссимус! Да хоть и сам царь!
Как сторона, пославшая вызов, он согласен заранее сражаться тем оружием, которое выберет враг: хоть рукопашная схватка - грудь в грудь, хоть на кинжалах, хоть ружье против ружья. Славное было время! Вожди сами сводили счеты, и стоило одному пролить кровь другого, как условия победителя становились законом для побежденного. И всё. Разве это не по-честному?
Но теперь все по-другому. Смешно подумать, что кто-либо из чиновников примет вызов Гачага; да и схватись они в честном бою, все равно противники не смогли бы договориться о том, что будет, когда закончится схватка.
О единоборстве и мечтать нечего. Теперь господа предпочитают проливать кровь своих подданных, жалея свою. Каждый согласен заранее, что война требует 'жертв и обязательно будут потери. Но ни один полководец не хочет и подумать о том, что он окажется сам среди этих жертв. Нет!
"Лучше пуля в лоб моему храброму Ахмеду,- рассуждают ныне беки,-; чем заноза мне в мизинец... Пусть голытьба дерется с обеих сторон. Им-то терять нечего".
Да уж, послушать, так окажется, что каждая капля их благородной крови прямо-таки на вес золота. Это - что касается беков, а если говорить о генерал-губернаторе, наместнике или о самой священной особе его величества императора... О-о-о-о! Тут даже не бриллиантами мерить придется, вообще такой мерки на земле не сыскать.
Что ж, господа, привыкли хозяйничать на Кавказе, пригрелись здесь, держите его - как свою вотчину, под кнутом и страхом, но не мешает задуматься иногда, так ли вся эта игра беспроигрышна. Потому что и так может случиться, что грянет гром среди ясного неба и брызнет на серую пыль проселочной дороги красная густая кровь кое-кого из вас, благодетели наши! Свернутся в темные комочки дымящиеся капли, утопая в пыли и уже не разберешь, то ли генерал-губернатор нашел здесь свой последний час, то ли овцу резали удальцы, чтобы полакомиться сочным шашлыком возле сиреневого куста в ближайшей роще. Может, одна княгиня, Клавдия Петровнами будет знать, что тут произошло - и то как сказать.
Вот так было бы справедливо!
А то что же? Забирают мальчиков из родных изб и хижин, отрывают от плачущих матерей и хмуро глядящих отцов, одевают в одинаковые одежды, долго кормят, поят и учат. Не чему-нибудь учат - а тому, как убивать себе подобных. Когда убедятся, что пора - дают в руки орудия убийства и говорят - иди!
