Был ли он истинным сторонником самодержавия? Трудно сказать. Был только один человек на свете, которого Татарыбек любил преданно и самозабвенно - это он сам. Тщеславный и честолюбивый, жадный до почестей, наград и денег, он ни перед чем не остановился бы, дабы достичь очередной ступени на лестнице, ведущей вверх, к чинам и богатству. Златовласый гигант, косая сажень в плечах, он мог одним ударом убить каждого, кто стал бы на его пути, мог пресмыкаться перед карликом, облеченным властью.
В гёрусскую тюрьму Татарыбек был послан отнюдь не за тем, чтобы навести в ней дисциплину. Это было, так сказать, лишь поводом для его назначения.
Истинной его задачей было организовать исчезновение навеки без суда и следствия тех, на кого указали бы ему власти. Было оговорено, что как он этого добьется - дело, которое касается исключительно его одного. А любая бумага за его подписью будет принята в верхах, как вполне обоснованное объяснение любых, самых невероятных происшествий в тюрьме.
Грубый, неотесанный, похожий на лешего из страшных сказок, Татарыбек наводил ужас на всех, кто оказывался в его руках. Правда, при случае он мог говорить и сладко, как лис. Но это уменье ему редко приходилось пускать в ход.
При переводах из одной тюрьмы в другую Татарыбека непременно сопровождал фельдшер, уже давно ставший его правой рукой и соучастником всех его преступлений. И если Татарыбеком двигала корысть и жажда власти, то фельдшер, похоже, находил наслаждение в том, чтобы сеять зло.
И вот этим двум палачам, не знавшим ни жалости, ни сострадания, было отдано приказание извести "кавказскую орлицу".
Неважно, что с ней случится на самом деле! Но не позже, чем через несколько дней власти ждали от начальника тюрьмы объяснительной записки, в которой сообщалось бы о том, что заключенная Хаджар Ханали-кызы не вынесла разлуки со свободой, не смогла привыкнуть к тюремному распорядку и дисциплине и, угасая под тяжестью совершенных ею грехов и преступлений, отдала душу единому аллаху.
О том, как следует поступить с трупом преступницы, будет направлено специальное указание. Пока же - необходимо, не теряя времени, затушить этот неуемный огонек, к которому тянутся все страждущие свободы; необходимо, чтобы смолкли складываемые о разбойнице песни и легенды...
В какой бы тайне ни сохранялось готовящееся преступление, Карапет сумел распознать грозные предзнаменования и решил принять свои меры. У него был тайник, где он припрятывал для Хаджар хлеб, сыр и пучок кинзы. Так они и уговорились. "Кавказская орлица" безропотно принимала из рук дежурного надзирателя жестяную миску с тюремной баландой, а потом осторожно выливала ее, зная, что к ночи верный друг доставит ей скромное пропитание. И каждый день, заглядывая в глазок тюремной камеры, Татарыбек с удивлением убеждался, что Хаджар не слабеет, не бродит из угла в угол, изможденная болью и судорогами, а полна энергии, и глаза ее блещут так же непримиримо.
Тогда он подступал к своему подручному-фельдшеру с расспросами:
- Слушай, а что это на нее твой яд не действует?
- Видно, организм такой сильный, начальник! - пожимал плечами тот.
- Ну, так всыпь ей побольше!
- Никак нельзя. Труп вспухнет и пойдет пятнами. Тогда не удастся скрыть отравление.
- Да - черт с ним!
- Нет, так нельзя. Молва об этом обязательно пойдет. А здесь кругом горцы, народ дикий. Боюсь, что потом нам несдобровать даже за самыми крепкими запорами.
- Бог не выдаст...
- Но может найтись умник, который обратится к суду. И даже за границей! Все обнаружится.
- Черт с ним, говорю тебе еще раз! Фельдшер улыбнулся мрачно;
- Нет, господин начальник. Я человек грамотный. Понимаю - как жареным запахнет, власти тут же нас отдадут на растерзание. Дескать, мы ничего не знали, не ведали, а вот вам два злодея, судите их, как хотите.
- Ну, что ж, не будем спешить. Но ты все же хоть немного, но прибавь своего зелья!
- Нет нужды. И так скоро дело пойдет к концу.
- Что значит - скоро?
- Ну, дней десять - это самое большее.
Татарыбек прошелся по кабинету, потер ладонью мясистый лоб, изборожденный толстыми складками.
