-Стой! – огры снова залопотали, и Ларс схватил друга за плечо, пытаясь остановить. – Они говорят, что заклинание сразу не исчезает, даже со смертью волшебника, и надо сначала проверить его силу на самом бесполезном в стае!
Огры оглянулись на избитого Мясоедовым беднягу, который с трудом доковылял до дома за остальными, и сейчас робко жался в углу, с ужасом прислушиваясь к словам вожака. Вот она, правда жизни! А ведь Анна Николаевна твердила когда-то непутевому внуку, что сильные всегда должны быть первыми.
-Самого бесполезного говоришь? Да пошло оно всё нах! – жалкое зрелище настолько разозлило полуорка, что он, не задумываясь, со всей дури рванул засов. Отцовское кольцо – амулет вновь резко потеплело, обжигая палец, и напряжение, томившее музыканта с момента появления магии, вдруг разрядилось струей белого пламени, сорвавшегося с правой руки и испепелившего крышку люка, проделав в полу аккуратную выжженную дыру.
Севка непонимающе уставился на собственную руку, огры дружно метнулись в стороны, прижимаясь к стенкам, а трое орков настороженно пригнулись, не зная, как реагировать на неожиданную выходку своего владыки. Несколько минут прошло в полном молчании.
-Твой друг, господина, тоже волшебник? – косноязычно спросил на общем языке огрский разбойник, которого остальные признавали за вожака.
-До сих пор за ним ничего такого не замечалось, – честно ответил голландец.
Севка, опомнившись, метнул на полуогра сердитый взгляд и, наконец, заглянул в темный подвал, откуда доносились взволнованные мальчишеские голоса, потом, собравшись, спрыгнул вниз.
-А ты еще говорил, что самый безбашенный тут я, – обращаясь к Ларсу, с упреком и с легкой завистью заметил Мэн.
-Но кто же знал, что он…, – растерянно начал голландец.
-Да кончайте уже издеваться! – возмутился Мясоедов, потирая левой рукой ушибленное колено. Он поднял вверх правую кисть. Окутавшись ровным белым светом, как настоящий магический факел, рука высветила две мальчишеские фигурки в углу, встретившие появление новичка радостным и испуганным взвизгом. – Лучше пошлите своих придурков за лестницей. Тут, похоже, довольно глубоко.
Наверху раздался шум голосов и топот, а Севка, с удивлением воззрившись на собственную непредсказуемую конечность, пылающую во мраке, как сердце Данко, громко рявкнул: – Потухни! – И сразу же обозвал себя законченным идиотом, оказавшись в кромешной тьме.
Темнота не помешала Влаку вцепиться в руку брата, которая вновь засветилась, заливая подвал бледным синеватым сиянием:
-Я знал, что ты нас спасешь, – хрипло прошептал орчонок. – У тебя есть что-нибудь поесть? Я думал, уже не выдержу. Представляешь, целый день сидеть голодным, рядом с такой вкусной едой, и терпеть! – Он сглотнул слюну и кивнул в сторону мелкого белобрысого мальчишки, который сжал кулачки и ответил орчонку сердитым взглядом.
– Я не еда, – обиженно пискнул он.
– Да знаю я, знаю, – огрызнулся Влак. – Я же тебе сказал, что я друг и чту закон!
Севка представил себе мучения голодного орчонка, проявившего поистине стоическую выдержку, и с уважением пожал маленькую лапу. Потом вытянул вперед свою непредсказуемую руку и, уставившись на нее, мысленно пожелал какой-нибудь еды. Он даже не удивился, обнаружив в ладони огромную плитку шоколада, с обертки которой на него жизнерадостно смотрела глуповатая краснощекая девчонка в белом платочке. «Аленка» – гласила надпись.
Севка сунул шоколадку брату, потом, приподняв того на вытянутых руках вверх, заорал:
-Эй, вы, там, наверху, принимайте парня!
В просвете выжженного люка показалось взволнованное лицо Ларса, который, подхватив орчонка, вытащил его наружу.
-Сейчас еще одного дам, – предупредил Севка и кивнул белобрысому малышу. Тот, осмелев после исчезновения Влака, сам подбежал к спасителю.
-А ты меня не будешь есть? – опасливо поинтересовался мальчишка.
-Не бойся, – грустно усмехнулся Мясоедов. – Я не голодный.
Он передал мальчишку наверх и громко поинтересовался, долго ли еще ждать лестницы.
На самом деле, Севка больше не испытывал ни раздражения, ни тревоги. Напротив, он чувствовал себя счастливым и легким, таким легким, что мог бы без особых усилий подняться в воздух. Зачем ему вообще какая-то лестница?
