Где-то в начале 1970-х годов баронесса, по ее воспоминаниям, впервые заподозрила, что Эльфрида в прошлом пользовалась псевдонимом Курбан Саид. Однажды Имма, сестра барона Умара-Рольфа, которая к тому времени стала довольно известной поэтессой, сказала баронессе, что ей пришло письмо от какого-то врача, который хотел узнать, действительно ли это она написала книгу под названием «Али и Нино». Имма понятия не имела, что врач имел в виду, а когда баронесса на всякий случай спросила Эльфриду, не о ней ли речь, та, на минуту оторвавшись от своего любимого Платона, сказала: «Разумеется. Имме ни к чему знать все на свете. Да-да, это я ее опубликовала».
— А потом Эльфриде откуда-то позвонили и попросили отре…агхировать эту книгу.
— Что-что? Как вы сказали? — спросил я.
— Пгосили отре…агхировать…
— Издать?
— Да нет, я же говорю: отре…агхировать…
— Извините, может быть, ее попросили отредактировать книгу?
— Ну да! — просияла баронесса. И затем еще вспомнила, что Эльфрида не захотела иметь с ними дела, потому что страшно боялась заработать хоть какие-то деньги: тогда у нее могли бы отобрать назначенную ей государственную пенсию.
Тем временем настало позднее утро, и баронесса уже была готова отправиться немного вздремнуть. Сказав, что даст мне возможность кое-чем заняться, пока сама будет отдыхать, она провела меня по всевозможным заброшенным и холодным коридорам и переходам, пока перед нами не оказалась старинная, ветхая деревянная дверь. Баронесса со всей силы толкнула ее плечом. Помещение походило на багажное отделение на железнодорожной станции в старые времена: ящики, сундуки, чемоданы, мешки, причем кое-что из этого было навалено на стеллажи, достававшие до самого потолка; но, как ни удивительно, весь этот беспорядок рассекали два прохода, которые кто-то предусмотрительно здесь устроил.
— Вот тут — всё! — сказала баронесса, с некоторой грустью взирая на это беспредельное количество коробок и ящиков. — Всё, что осталось от семьи Эренфельс… Вы можете разглядывать здесь все, что захотите, но только до захода солнца, потому что электричество сюда так и не провели.
И с этими словами она ушла, предоставив мне копаться во всей этой рухляди. Лишь примерно через час, пока я рылся то тут, то там в окружавших меня вещах, до меня дошло, что, по-видимому, каждый из объемистых квадратных пароходных кофров набит какими-то бумагами. Ведь в этом средневековом замке, который выдержал не одну осаду и в стенах которого до сих пор имелись особые отверстия для выливания кипящего масла на головы противника, на протяжении по крайней мере двух последних веков жила семья интеллектуалов, поэтов и книгочеев.
Я попытался отыскать хоть что-нибудь, связанное с Курбаном Саидом, уповая при этом, пожалуй, лишь на утверждение Ницше, что книги, которые особенно нужны, сами валятся с полок. Однако, куда бы я ни обращал свой взор, везде были груды документов, имевших отношение лишь к Рольфу — тому, кто после перехода в магометанство сменил свое имя на Умар, — или к его удивительным, растянувшимся на сорок лет странствиям по мусульманскому миру. Наскоро проглядывая журналы, для которых барон Умар-Рольф регулярно писал статьи по вопросам возрождения ислама во всем мире, о положении женщин-мусульманок, а также о взаимном изживании старых обид между мусульманами и иудеями, я успел открыть для себя целый мир ориенталистов и новообращенных мусульман. Имена у них были, например, такие: Лорд Хидли аль-Фарук, майор Абдулла Бэттерсбн и ее высочество Даянг Муда из Саравака, она же «дочь покойного сэра Уолтера Пальмера из Рединга». Встретился мне там и Мухамуд Гуннар Эриксон из Швеции, и Умар Мита из Японии, и Исмаил Веслав Язерски из Польши.
И столько было там всего захватывающе интересного, что прошло немало времени, прежде чем до меня дошло: этот замок не поделится со мной никакими сведениями о Курбане Саиде, будь это Лев, Эльфрида или же они оба. По словам баронессы, Курбан Саид и ее муж часто переписывались, как, впрочем, переписывались и Эсад-бей с Эльфрндой. Но когда я спросил ее, где вся эта переписка находится, она лишь махнула рукой, обведя ею стены замка, и сказала: «Поди знай. Наверное, где-то здесь, да только где ее найдешь?»
