Разговор продолжался. Гриди и дворовые стали отпускать колкие и скабрезные шутки по поводу смазливой тиуновой зазнобы и ее пшеничноволосой сестрицы, и Феодор с трудом удерживал себя от того, чтобы не объявиться ерникам и не вразумить хамившую челядь. Однако, слава Богу, гриди скоро сели верхи и ускакали в Новгород, а дворовые и конюх ушли. Княжич вышел из конского стойла и незаметно прошел домой в терем.
Наступило утро. Люди в княжеском тереме просыпались и творили молитвы. Начинался обычный летний день, полный забот. Проснувшийся Алексаша уговорил старшего брата искупаться и искупать коней, а заодно незаметно взять лук со стрелами. Забрав седла, княжичи отправились на конюшню. Конюх уже не спал, а наводил Порядок и кланялся княжичам. Те взнуздали лошадей и, не одевая седел, потрусили к реке.
Вскоре Городище осталось позади, а княжичи спустились под берег реки. Подъехав к песчаной мели, они спрыгнули с коней, сбросили седла на траву, сняли уздечки, разделись сами и повели коней в воду. Небольшие рыбки стайками гуляли на мелководье и уплывали по сторонам из-под ног. Чистые и прохладные струи Волховца приняли княжичей и коней в свою стихию. Юноши плавали и ныряли, тянули лошадей за гривы на глубину. Брызги воды рассыпались, искрясь в солнечном свете. Радостное возбуждение охватило братьев. Вволю наплававшись, Феодор повел своего жеребца на берег, а Алексаша еще оставался в воде. На песке старший княжич стал натягивать рубаху и порты. Подняв голову, он увидел, как по мосту, соединявшему берега реки, из Городища прошла кучка девушек с лукошками. Те, наверное, собрались в лес за ягодами. Приглядевшись, княжич заметил среди других знакомые золотистые косы. Не раздумывая, он мгновенно накинул коню на спину седло и закрепил его, вздел узду. Быстро натянул сапоги и легкий кафтан, птицей влетел в седло и погнал коня вверх по берегу. Купавшийся еще Алексаша стал звать брата, но Феодор уже на ходу лишь крикнул, чтобы тот ехал к лесу за рекой, где у опушки они и встретятся.
Тем временем девушки уже ушли далеко. Когда княжич переехал мост, они входили в лес, Феодор пришпорил жеребца. Подъехав к опушке, он тихо пустил коня туда, где последний раз между деревьев и кустов мелькнули косы цвета спелой пшеницы. Густые лесные заросли скрыли княжича. Не спеша и тихо, так, чтоб не трещали под копытом старые сучья, он ехал по лесу и искал свою остуду. Девушки, собирая ягоды, иногда перекрикивались, и это помогало ему двигаться вперед и искать ее. Впереди немного просветлело, и княжич между кустов тихо выехал на небольшую лесную поляну, залитую солнцем. Недалеко, в полутени, отбрасываемой на брусничник кроной сосны, стояла она и изумленно смотрела на него. Более на полянке никого не было. Казалось, их никто не видел.
Феодор медленно подъехал, спрыгнул с коня и с надеждой и трепетом посмотрел на нее.
— Яко же еси зовут тя, пьшеницяволосая? — спросил он.
— Неле. Русськи есмь Неонилл, — отвечала она на ломаном русском языке, немного смутившись.
Он не знал, что говорить далее, но губы его сами стали шептать что-то нежное, чего он не помнил потом. Как зачарованный Феодор приближался к ней. А она стояла не отворотясь и только выронила лукошко с ягодами. Сближаясь с ней, Феодор заметил, что янтарное ожерелье тусклыми томными бликами играло в проблесках света на ее шее. Он почувствовал аромат и запах ее молодого девичьего тела, разогретого солнечным летним теплом, чудный запах ее уст, тронутых соком черники и земляники. Все это так и тянуло, чтобы слиться с ней в вечном поцелуе. Но, подойдя вплотную, он с колотящимся сердцем опустился на колени и обнял ее за бедра. Она не сопротивлялась, а только положила ему ароматные, окрашенные черничным соком длани на вихрастую юношескую голову. Так они замерли на минуту. Но хмельное и горячее желание обожгло Феодору сердце. Поднявшись на ноги, он с жадностью и нежностью поцеловал ее руки и, захватив их в свои, повел за собой. Не раздумывая, княжич сел в седло и помог ей взобраться к коню на загривок. Затем он тронул жеребца, и конь зарысил прочь.
