Сам того не заметив, молодой князь на глазах прискакавших гридей преобразился, заулыбался и засветился каким-то внутренним светом. Почти подбежав вплотную, они пытались поклониться князю в ноги, но он, забыв о степенности и княжеском достоинстве, не дал им сделать этого. Обняв их обоих как братьев, Феодор даже не успел спросить у них ничего, ибо обо всем уже догадался по глазам. Да и Судимир, опережая князя и почти задыхаясь от его сильных объятий, успел вымолвить:
— Все, что велено, княже, сполнили есмъ.
Сердце Феодора налилось блаженством, и он почувствовал вдруг, что пришла весна, что позади мрачная, голодная, страшная, полная смертей зима, понял, что впереди его ожидает счастье. Князь повел гридей в теремную палату. Велел, чтоб им тут же налили по ковшу крепкого меда, одарил новгородскими кунами. Те, улыбаясь и благодаря князя, выпили, утираясь рукавами, и начали рассказывать. Вести, привезенные ими, были для молодого князя милее всего того, что ему приходилось слышать за последние два года. Усталые, но счастливые гриди быстро захмелели и, то перебивая, то дополняя друг друга повели громкий и длинный рассказ о поисках Якима и его двора. На шум голосов пришел дядька Феодор Данилович, а потом и князь Александр. Они стали переспрашивать и задавать вопросы, а гриди все рассказывали и рассказывали о своих странствиях и поисках. Всем стало ясно, что и Яким, и вся его семья, и весь его двор были живы и здоровы.
Единственной бедой было то, что от бескормицы пала часть лошадей, других же они сами забили и съели. После долгих поисков гриди нашли Якима далеко от Руссы. Хитрый тиун со всем своим двором спрятался в небольшом лесном сельце у самых рубежей Смоленской земли, верстах в двадцати от Великих Лук. Тиун передавал, что сможет возвратиться в Новгород только к лету, ибо просил прислать ему десятка два лошадей и десять-двенадцать возов для поклажи. Гриди, погостив у Якима два дня, тронулись назад в самом начале мая. Разговор еще продолжался какое-то время. Дядька обстоятельно и радостно выспрашивал у гридей все подробности. Лишь уже после того, отпустив гридей, Феодор вышел в полутемные сени, догнал и остановил захмелевшего Судимира. Без всяких вопросов гридь возвратил князю нательный крест. Затем достал из-за пазухи тускло мерцавшее янтарное ожерелье и передал его Феодору. Тихо шепча на ухо полупьяными, непослушными губами, передал на словах, что его остуда по-прежнему любит и по-прежнему ждет не дождется своего молодого князя.
* * *
В самом конце мая соединенное войско Переславского, Московского, Ростовского, Углицкого, Ярославского княжеств и Новгородской земли подошло к реке Протве и стало переправляться на ее правый берег недалеко от устья. Вел войско переславский князь Ярослав Всеволодович. За зиму и весну наступившего года он смог собрать не более семи тысяч воев. Правда, под его рукой шло более четырех тысяч конницы. Остальная часть войска была пешей, но подвижной, так как в полках было множество лошадей, возов и телег. Переправлялись на лодках и плотах. Редко кто пытался переправиться вплавь, держась за гриву лошади, хотя дни стояли уже погожие и теплые. После переправы войска двинулись на юго-запад, стремясь скорее достичь владений черниговских князей. Старший брат Юрий Всеволодович извещал, что он со своими полками встал восточнее Ярослава верстах в ста пятидесяти и прикрывает Залесскую землю с юга. Стан Юрия располагался где-то на Уполозех. Сторожа, еще ранее посланная за Протву, доносила, что большое войско черниговской земли, полков удельных черниговских князей и отрядов новгородских бояр, ушедших еще в прошлом году вместе с посадником и княжичем Ростиславом на юг, двигалось в сторону Залесской Руси или на Волок Ламский. По слухам черниговская рать оставила Козельск и шла западнее Воротынска. Через день полки князя Ярослава перешли реку Угру и двинулись встречь черниговской рати. Теперь они шли по черниговской земле. Через два дня они переправились через небольшую реку Серену верстах в пяти ниже по течению от града Шернеска.
