К началу XX века с упадком дворянства исчезли старые правила сословного поведения и понятия «дворянской чести», которые ранее были важными факторами функционирования аппарата государственной власти и поддержания общественного порядка. В этот переходный период, во времена первых Государственных дум консерваторы пытались ввести ограничения доступа к рычагам власти «подлого» люда путем утверждения неравноправных курий и многоступенчатости выборов. Как оказалось, думский опыт явился промежуточным этапом на пути общества к более совершенной советской системе отстранения масс от непосредственной власти.
Большевики в процессе государственного строительства в 1918 году отступили от торжества советской демократии к принципам многоступенчатости и неравенства выборов первых Госдум. Но разница заключалась в том, что сословность и имущественное неравенство дореволюционного общества усугубляла недостатки такой системы. Многоступенчатость выборной системы без открытой «орденской» иерархии общества по вертикали — это кратчайший путь к отчуждению власти от общества, даже при наличии формально демократических институтов власти.
Коммунисты — члены Партии-ордена являлись фактически теми же выборщиками (как на выборах в Госдумы) представителей во власть. Только компартия несомненно переусердствовала по части многоступенчатости выборов. Трудящиеся массы выдвигали в партию, парторганизации выбирали актив, актив формировал районных функционеров, районные — областных, областные имели выход на уровень ЦК, который избирал Политбюро, а уже Политбюро намечало себе генерального секретаря. В такой упрощенной схеме прослеживается как минимум пять-шесть ступеней от демоса до высшей партийно-государственной власти. На каждом этапе выраженная воля низов сжималась, как шагреневая кожа, несмотря на дублирующие вертикали власти, системы представительства по советской линии и разбавление котерии функционеров передовиками производства на партийных форумах.
Орден встал на пути «восстания масс». 1918 год показал, что прямые выборы власти несовместимы с необходимым государственным централизмом. Институт Партии-ордена обеспечил не только политическую, но что важнее — социальную стабильность мобилизационного общества. Однако этот процесс затянулся на много лет. При Ленине Орден еще не смог закрепить своих фундаментальных свойств, поэтому и стал возможен развал 1921 года, когда партия в условиях общего кризиса оказалась слаба и не вполне самодостаточна. Строительство Ордена было завершено Сталиным, что стало одним из непременных условий к модернизации страны.
Сталин исходил из того, что компартия является «по сути дела выборной партией, выборным органом рабочего класса»[15]. Отбор лучших людей из массы народа — уже является поводом для аристократизации избранных. Все попытки уравнять людей в их возможностях обречены на безрассудство в опасных экспериментах, регресс в ориентации на низший уровень и, в конечном счете, на провал. Архаические, сословные формы неравенства, возникшие в средних веках, изжили себя, прежде всего потому, что затрудняли прилив свежих сил в общественную элиту. Время требовало иных форм организации социального неравенства, открытых для сильных и творческих элементов. Политическую структуру власти, господствовавшую в СССР, можно было бы признать идеальной для такой «этатистской» страны, как Россия. Но она не смогла найти в своих рамках приемлемое решение универсальной проблемы любого государственного устройства, заключающейся в том, что государство должно работать на воспроизводство общества и на воспроизводство самого себя. Противоречие общего и особенного — между потребностями развития общества и потребностями самовоспроизводства правящего класса являлось коренным противоречием, которое, периодически обостряясь, ввергло советское общество в глубокий кризис.
Система КПСС погибла, не завершив цикл своего становления. «Новый класс» так и остался классом «в себе» из-за страха самоидентификации, отказа пойти по пути буржуазии, которая культивирует и делает привлекательным для масс неравенство, основанное на частной собственности. Сыграла роль боязнь признать неравенство и обосновать его неизбежность, открывая доступ для всех энергичных и даровитых к движению наверх. Страусиная позиция коммунистического истэблишмента по отношению к самому себе ограничила возможности советской системы эволюционировать в соответствии с потребностями времени. Неизбежными ее спутниками стали социальное лицемерие, ложь, затем внутреннее разложение и бессилие, приведшие к гибели Партии-ордена. Идеократам не хватило силы и духа на создание идеального фактора на пороге постиндустриальной эпохи. Собственно говоря, у КПСС отсутствовала идеология «для себя», следовательно, она лишала себя возможности культивировать свой аристократизм, культуру и пропагандировать свою привлекательность. Вместо этого заставляли говорить о пролетариате, его непогрешимости, всемирно-исторической роли, и т. д. и т. п. Кого из интеллектуалов и вообще порожденцев научно-технической революции в конце XX века могло привлечь это иконизированное изображение пролетариата?
