Её возмущение выглядело столь наигранным, что Денис Васильевич принуждённо улыбнулся. Однако на душе у него было совсем невесело при мысли о том, что столь остроумная, озорная и красивая девушка рано или поздно достанется такому пошлому ничтожеству, как Николишин, который ещё неизвестно чего хочет больше — любви Ольги или её приданого? Чёрт возьми, но почему у неё нет достойных поклонников?
Их беседа была прервана громким восклицанием. Услышав, как его назвали по имени, Денис Васильевич удивлённо оглянулся и в следующую минуту уже горячо пожимал руку пожилого, но по-прежнему очень элегантного господина, в котором легко было узнать его старого знакомого — Евгения Павловича Радомского. Последний раз они виделись пятнадцать лет назад на перроне Николаевского вокзала, с которого Денис Васильевич и Оксана уезжали в Швейцарию, а чета Радомских пришла их проводить.
— Очень рад видеть вас в добром здравии, дорогой Евгений Павлович, — сказал Винокуров. — Как поживаете, как ваша очаровательная супруга Вера?
По лицу Радомского пробежала лёгкая тень.
— В данный момент мы не живём вместе, — отвечал он, после чего так выразительно посмотрел на собеседника, что Денис Васильевич отказался от дальнейших расспросов. — Кстати, вы ещё не представили меня своей спутнице.
— Ах да, простите... Евгений Павлович... Ольга Семёновна Рогожина.
— Целую ручки, сударыня. — И Радомский, с преувеличенно старомодной учтивостью сняв шляпу, поцеловал руку девушке. — Вы так очаровательны, что вами не устаёшь любоваться!
— Вы меня смущаете, сударь, — в тон ему притворно застенчиво отвечала озорная Ольга, делая книксен. — Прогуливаться изволите?
— О да, и при этом мысленно вживаюсь в образ.
— Вы актёр?
— Всего лишь певец-любитель. Дело в том, что на досуге я участвую в любительских оперных спектаклях, а ныне наш новомодный режиссёр решил взяться за постановку «Евгения Онегина».
— Вам поручили главную роль?
— Благодарю за комплимент, сударыня — засмеялся Евгений Павлович, — хотя вы мне льстите. Нет, разумеется, мне поручена всего лишь партия Гремина.
— «Любви все возрасты покорны» — это моя любимая ария! — задорно воскликнула Ольга.
— В таком случае... — И он церемонно наклонил голову. — Честь имею пригласить вас на премьеру!
— Когда именно?
— Пока не знаю, у нас ещё даже не было генеральной репетиции. Но как только станет известен день премьеры, я немедленно извещу Дениса Васильевича. Полагаю, вы придёте вместе? — И он испытующе посмотрел на Винокурова, словно бы интересуясь его отношениями со стоявшей перед ними молодой женщиной.
— Будем ждать. — И Ольга вновь протянула Радомскому руку за очередным поцелуем. — По-моему, он бросил свою старую жену и сошёлся с молодой женщиной, — винила она Винокурову, как только Евгений Павлович раскланялся и удалился.
— С чего вы это взяли?
— В разговоре со мной у него слишком молодо и азартно блестели глаза. Значит, ваш знакомый имеет успех у молодых женщин, что, кстати, совсем не удивительно. Ну, а о том, что он разошёлся с женой, вы и сами слышали.
— Однако! Денис Васильевич покрутил головой.
— Вы мне не верите?
— Нет, просто пожалел о том, что не могу похвастаться тем же самым, — с улыбкой заявил он, бросив быстрый взгляд на Ольгу. — В смысле успеха у молодых женщин...
— Вы являетесь членом Российской социал-демократической рабочей партии? — первым делом поинтересовался Гурский, глядя в упор на Николишина с таким видом, словно это было обвинение в тяжелейшем преступлении. Впрочем, несмотря на то что данная партия принимала официальное участие в выборах и была представлена несколькими своими депутатами в III Государственной думе, в глазах Макара Александровича одна только принадлежность к столь радикальной организации действительно являлась преступлением.
— Ну и что? — скривился тот и тут же спросил: — А откуда вы про меня знаете?
Следователь досадливо дёрнул щекой, будто бы отгоняя этот глупый вопрос, как назойливую муху, и продолжил допрос с прежним пристрастием:
— В чьих интересах, позвольте спросить, вы ухаживаете за мадемуазель Рогожиной?
— В любовных, разумеется... — И Николишин скривил губы в глумливой улыбке.
