Будучи старше своей развратной возлюбленной на целых тридцать семь лет, Макар Александрович поневоле ощущал некоторую ущербность, поэтому послушно выполнял все её капризы, оплачивая счета и покупая вещи. Потом, когда Луиза внезапно бросила его, укатив в Москву с каким-то нуворишем, Гурский с некоторым опозданием подсчитал свои расходы и понял, что если бы оплачивал её услуги по обычной ставке, то сэкономил бы несколько тысяч!
Впрочем, он никогда не был скуп по отношению к женщинам, а потому не стал жалеть понапрасну потраченных денег, отнесясь ко всему философски и даже сформулировав некий афоризм, ставший итогом его мимолётного романа с Луизой.
— К сожалению, — изрёк Макар Александрович, — с возрастом нам становится гораздо проще соблазнять представительниц прекрасного пола деньгами, чем любовными признаниями или обещаниями жениться.
Услышав сей афоризм, Винокуров изумлённо взглянул на него, пожал плечами, однако возражать не стал.
Тем временем они дошли почти до самого Пантелеймоновского моста и повернули обратно, направляясь к центральному входу с его знаменитой чугунной оградой. Подходя к памятнику Крылову, собеседники невольно замедлили шаг, поскольку прямо перед ними из ближайших кустов выскочила взволнованная молодая девушка в красивом тёмно-синем платье, маленькой меховой шапочке с пером и элегантном сером жакете. За нею следовал раскрасневшийся долговязый кавалер, в котором оба тут же узнали Николишина.
— Ну ты и негодяй! — на ходу погрозив ему зонтиком, звонко заявила спутница.
— За что это ты меня так немилосердно? — со смущённо-лукавой ухмылкой пробормотал он.
— Немилосердно? Да это ещё мягко сказано!
— Эх, Ольга, ты ещё горько пожалеешь о том, что мне отказала!
— Где это я, интересно, пожалею?
— На открытии моего памятника, вот где!
— Ой, не могу! Вы только посмотрите на этого баснописца! — воскликнула девушка и, словно бы ища поддержки, оглянулась назад и только тут заметила Гурского и Винокурова, с интересом наблюдавших за этой сценой. — Ой, это вы, Денис Васильевич! Здравствуйте и вам, господин следователь.
Они учтиво поклонились, приподняв свои шляпы.
— Вам не требуется наша помощь? — бросив беглый взгляд на Николишина, осведомился Гурский.
— Нет, что вы...
— В таком случае, позвольте переговорить с вашим кавалером, — попросил следователь и, получив слегка удивлённое разрешение, отвёл молодого человека в сторону.
— Как вы можете общаться с таким пошлым типом? — строго глядя на девушку, поинтересовался Денис Васильевич, когда они остались одни.
— А что делать? — с притворной грустью вздохнула Ольга, полуприкрыв ресницами озорной взгляд, и вдруг попросила: — Найдите мне кого-нибудь получше!
— Кого же я вам найду? — растерялся Винокуров.
Ответ оказался восхитительно кокетливым.
— Себя, например! Вы овдовели много лет назад, так неужели вам не хочется снова завести семью?
Несмотря на возраст, в глубине души Дениса Васильевича ещё продолжали таиться робость и застенчивость, которые в молодости так мешали его непринуждённому общению с девушками. Именно поэтому он смутился и не нашёл ничего лучшего, как пробормотать глупость, нечто вроде того, что уже слишком стар.
— Но ведь это же пустые отговорки, Денис Васильевич! — проницательно глядя на него, с улыбкой заявила Ольга. — И дело вовсе не в вашем возрасте, признайтесь!
Признаваться ему совсем не хотелось, поэтому он лишь неопределённо пожал плечами. Действительно, из сестёр Рогожиных ему больше нравилась младшая и замужняя — Елена. Каждый мужчина в жизни бессознательно ищет свой тип или идеал женщины, а для Винокурова таким идеалом на всю жизнь осталась хрупкая, стройная, бледная девушка с пухлыми губками и наивными глазами — его первая любовь Надежда Симонова, которая вот уже тридцать лежала на Волковом кладбище под роскошным изваянием из чёрно-белого мрамора...
— Чем это он вас так возмутил? — стремясь переменить тему разговора, спросил Денис Васильевич, кивая в сторону Николишина, который в данный момент внимательно слушал, что ему говорит следователь.
— А! Ольга с досадой махнула рукой, поправляя при этом прядь каштановых волос. — Представляете, откуда-то выпал птенец и упал прямо на дорожку. Мы подняли его и пошли искать гнездо. Сенька залез на дерево и вернул птенца в семью, а потом спустился и нахально заявил, что такой подвиг милосердия заслуживает награды... Только не спрашивайте меня, какой! — со смехом закончила она. — Нет, но каков нахал! Да ещё, как оказалось, с манией величия. Согласитесь, что это уже слишком!
