— Скажите честно, почему Вы не поступаете в вуз? — сменил тему Артюхин.
— Так получилось.
— А всё-таки?
— Пришлось зарабатывать деньги. Или Вы мне предлагаете ещё пять лет сидеть на шее у матери?
— Логично, — кивнул Артюхин, — а если — представим гипотетически — у Вас появится возможность заработать довольно крупную сумму денег, как Вы к ней отнесётесь?
— У вас, что ли, заработать? — спросил Виталик. — Отказался бы однозначно и в любом случае.
— Так с ходу? Вы уверены? Может, подумаете? Будущее туманно, а в политике — особенно. А Вы человек умны, у Вас могли бы быть жизненные перспективы.
— Да, уверен, — ровно ответил Виталик.
Он внезапно совершенно успокоился, словно схлынуло нервное напряжение последних часов, и никто и ничто больше не пыталось поколебать привычную картину мира.
— Ну хорошо, — продолжил Артюхин, — а если, допустим — опять-таки, это гипотетический вопрос — кто-то, не мы, предложит Вам принять участие в некоем коммерческом проекте, к политике не относящемся, но могущем принести Вам ощутимую выгоду. Вы бы согласились?
— Если проект не относится к политике, то почему бы и нет.
— А с нами, значит, сотрудничать не хотите?
— Не хочу.
— Что ж, Виталий Георгиевич, тогда к Вам вопросов больше нет. Сейчас Вы мне напишете расписку, что не планируете противозаконных действий на четвёртое и седьмое ноября, и можете быть свободны.
Пока Виталик писал этот странный документ, Артюхин извлёк из кармана свою визитную карточку.
— Визитку всё-таки возьмите, Виталий Георгиевич. Кто знает, вдруг пригодится, в жизни всё бывает…
Виталик машинально сунул карточку в карман брюк, думая о том, что вот уж она-то ему точно не пригодится.
Только дойдя до метро, он вдруг почувствовал смертельную усталость. Он включил телефон и позвонил Марине.
— Я освободился, — сказал он ей, — только очень спать хочу. Может, я сегодня поеду домой, а к тебе завтра?
— А я тебя сегодня ждала, — начала канючить Марина.
— Ну ладно, — согласился Виталик, — сегодня так сегодня.
В вагоне метро он мгновенно отключился и проспал до конечной. Вернувшись до Марининой станции, он вышел на улицу, встряхнулся и решил всё-таки сделать крюк до ближайшего тира, хотя денег оставалось всего ничего.
Виталик заплатил за десять выстрелов, которые легли один за другим точно в цель.
Глаз не подводил его, и крепкие руки не дрожали.
Выйдя из тира, он купил в круглосуточном магазинчике пива, сигарет, хлеба и дешёвой колбасы и направился к Марининому дому.
— Ну, рассказывай, что случилось!..
— Меня вызывали в ФСБ.
— Да ну! — девушка часто захлопала длинными крашеными ресницами, — рассказывай!
Виталик коротко передал ей суть беседы.
— Предлагали сотрудничать.
— А ты?
— Отказался, конечно! Ты за кого меня принимаешь? — с негодованием спросил он.
«Ну и дурак, так всю жизнь и будешь бегать от одного офиса до другого», — чуть было не сорвалось с губ Марины. Но, видя выражение его лица, она ничего не сказала и молча обняла его за шею.
* * *
Московская осень кружилась за окнами дорогого отеля «Novotel» на Новослободской улице.
Моррисон сидел за компьютером и внимательно изучал сайты российских леворадикальных организаций. Читал новости, скачивал музыку, фотографии и видеорепортажи, анализировал, вникал в новое для себя поле, пытаясь разобраться, кто есть кто в оппозиции, делал короткие пометки, выделяя для себя любые самые мелкие детали, касающиеся Молодёжного альянса и лично Виталия Нецветова, копировал в отдельную папку все фото с акций, где он присутствовал.
В середине октября, в один из рабочих дней, когда и Виталик, и Лариса Викторовна были на работе, агенты Моррисона провели негласный обыск в однокомнатной квартире в Люблино.
Его результаты были довольно странными. Ничего из интересующих Моррисона материалов обнаружено не было, несмотря на то, что в квартире было довольно много технической литературы советских годов издания, явно оставшейся от Георгия Нецветова, поскольку ни Виталик, ни его мать к инженерной мысли отношения не имели.
Значит, подумал Моррисон, Нецветов-младший представляет себе ценность документов и хранит их где-то в другом месте.
