Чаще всего их заталкивали в «мешок». Это невысокая ниша в стене с глухой дверью и перекладиной для сиденья, почти как в боксах, в которых ждут обыска и водворения в камеру только что привезенные с воли. Но в боксе, если устанешь сидеть на довольно широкой перекладине, можно и постоять. В мешке же стоять можно, разве что скрючившись в три погибели, настолько он низок и тесен. Сидеть же в нем приходится на круглой тонкой жерди. В этой жерди и заключается главный смысл наказания мешком. Уснуть, сидя на ней, не могут даже те, кто провел в кабинете следователя несколько ночей кряду. Впрочем, больше двух-трех часов на этой жерди обычно не держат. Да и распоряжение о водворении в мешок производится обычно полуофициально, почти всегда только в устной форме.
Если же водворяют в карцер на несколько дней по приказу, подписанному начальником тюрьмы, то теперь обязательно в «мокрый», ранее применявшийся только в исключительных случаях. Это бетонный склеп, через стены и потолок которого откуда-то постоянно просачивается вода. Пол карцера она покрывает сплошь. Для спанья в залитом водой погребе служит несколько выступающая над уровнем пола также бетонная плита-кровать.
Для тех, кто буйствует, здесь есть смирительная рубашка и самозатягивающиеся наручники. «Рубашка» — это некое подобие комбинезона из парусины с невероятно длинными рукавами и штанинами. В отличие от применяемой в сумасшедших домах, здесь она употребляется не просто для связывания, а для пытки. Одетого в пыточный комбинезон человека кладут на живот, а штанины и рукава этого комбинезона стягивают у него на спине, сводя кисти рук со ступнями ног. В зависимости от способности человека выдержать противоестественное перегибание позвоночника и степени стягивания, подвергнутый такой пытке может потерять сознание и через несколько часов, и всего через несколько минут после ее начала.
Наручники-щелкуны — куда более остроумное изобретение. Стоит скованному ими человеку сделать движение онемевшими руками, пытаясь увеличить расстояние между «браслетами», как цепочка, проходящая через храповой механизм, укорачивается. И тем больше, чем более сильным было это движение. Если же от боли человек совсем потеряет власть над собой и начнет рваться, то хитрый механизм стягивает ему руки с силой, способной их сломать. С гнилым либерализмом доежовских времен в тюрьмах НКВД, видимо, было покончено.
Самое же главное, о чем узнал здесь Рафаил Львович, касалось характера и способов ведения следствия по делам о контрреволюции.
В обычном понимании этого слова никакого следствия теперь, собственно, нет. Вопрос — виновен или невиновен арестованный органами НКВД человек — даже и не ставится. Целью допросов является не выяснение истины, а только получение от обвиняемого полного признания навязанной ему вины.
Если допрашиваемый проявляет злостное нежелание разоружиться перед органами, то к нему могут быть применены различные меры воздействия: избиение до потери сознания, поломка ребер, выбивание зубов, отбивание почек и легких — это уже настоящие меры, как и мокрый карцер, многодневное держание под стенкой на «стойке» и, особенно, знаменитый «конвейер» — пытка полным лишением сна. Обычное недосыпание многократно усиливается при еженощных вызовах к следователю. Некоторых держат в следовательском кабинете, как, например, Кушнарева, почти до самого утра. И все же находятся упрямцы, которые и при таком способе допроса продолжают оказывать сопротивление следствию недопустимо долго. Им помогают те минуты забытья, в которые арестованные впадают десятки раз на протяжении дня и уследить за которыми не удается даже самым бдительным надзирателям. Тогда — это применяется, правда, в особых случаях — можно несколько суток совсем не отпускать допрашиваемого в камеру. Кроме основного следователя, к такому упрямцу приставляются еще два-три помощника, обычно из числа молодых стажеров. Называются следовательские помощники странным словом — беседчики. Сменяя друг друга, беседчики не дают человеку забыться даже на минуту. Его тормошат, хлопают по щекам, прыскают в лицо водой. Некоторые особенно ретивые следователи применяют даже короткое, не длиннее полусантиметра, шило, которым они покалывают время от времени изнемогающего от бессонницы человека. И за блаженство сна предлагают дать показания. Разумеется, такие, которые нужны следователю.
