Под окном, если только оно заслуживало этого названия, на вделанном в стену железном сидении сидел человек. Локтем он опирался на такой же столик, тоже вделанный в стену на железном кронштейне. Щурясь от света из открытой двери, заключенный поднялся со своего места. Он был высок, слегка сутул и страшно худ. Грязная и как будто изжеванная одежда висела на нем как на вешалке. Наблюдательный Корнев заметил, что на ней нет пуговиц.
Он пытался узнать в этом узнике, остриженном под машинку, с впалыми щеками, заросшими седеющей щетиной, когдатошнего почетного гостя своего института. Но это ему не удавалось. Вот разве рост, крепость в кости да эта сутулость, которая теперь стала намного заметней, были те же. Заключенный тоже хмуро всматривался в стоявшего на пороге молодого человека с портфелем, свежий вид которого почти вызывающе контрастировал со всей здешней обстановкой. Взгляд глубоко запавших глаз выражал смесь удивления, надежды и недоверия. Недоверие, однако, преобладало.
— Подследственный Степняк, — официальным тоном объявил начальник корпуса, — к вам прокурор для личного собеседования!
Степняк и после этого объявления продолжал молчать и пытливо всматривался в посетителя своим тяжелым взглядом, от которого Корневу становилось не по себе. Он заметил, что заключенный дышит как-то шумно и тяжело, держа одну руку прижатой к боку на уровне груди, а в другую глухо покашливая. Может быть, начальник тюрьмы насчет его болезни говорил правду? И ошибался только в характере этой болезни…
— Предъявите ваше служебное удостоверение, гражданин прокурор! — потребовал вдруг Степняк, делая шаг вперед и протягивая руку по направлению к Корневу. Голос был глухой и хриплый. Может быть это от того, что узники одиночных камер вынуждены постоянно молчать?
— Ты что, не доверяешь представителю власти? — зло спросил начальник корпуса, с лица которого все время не сходило выражение недоумения, раздражения и досады. Он, видимо, никак не мог понять, каким образом этот враг народа умудрился дать знать о себе в прокуратуру? Поэтому забыл даже о необходимости соблюдать при посторонних обращение к заключенному на «вы».
— Я вам не доверяю! — ответил Степняк, а Корнев поспешил достать и протянуть ему свое удостоверение.
— Арестованный вправе убедиться, что я тот, за кого себя выдаю, — примирительно сказал он, подумав про себя, не является ли эта чрезмерная подозрительность подследственного одним, хотя и косвенным, признаком творимых над ним безобразий.
Тот хмуро и внимательно просмотрел документ; не получив, видимо, от этого просмотра большого удовлетворения, вернул его владельцу.
— Прикажите отомкнуть койку, — сказал он Корневу, — тогда нам будет на чем сидеть. — Степняк явно демонстративно обращался не к присутствующему здесь довольно большому тюремному чину, а к прокурору. Может быть, неприязнь к тюремщикам сохранилась у него с дореволюционных времен, когда он сидел в тюрьме за участие в крестьянских волнениях? Может быть, даже в этой самой. Было известно, что в Гражданскую Степняк бежал из тюрьмы контрразведки, избежав таким образом почти неотвратимого расстрела. Очевидно, что несмотря на изнурение, явно болезненное состояние и ужасные условия заключения, этот человек и теперь сохранил присущую ему твердость духа.
Корнев только тут заметил на боковой стенке камеры над двумя железными кронштейнами откидную койку. Койка была не просто пристегнута к стене, а примкнута к ней небольшим висячим замком. Это, конечно, диктовалось распорядком тюрьмы, лежать днем заключенным не разрешается. Но если бы заключенный одиночки был признан больным, как утверждал начальник тюрьмы, то врачи настояли бы на таком разрешении. А здоров он явно не был. Говорил он с трудом, придыхая и болезненно морщась, а из его груди при этом вырывался свист и какое-то бульканье. Перемещаясь по камере, Степняк сильно припадал на одну ногу и непрерывно хватался рукой за бедро. Корнев хорошо помнил, что никакой хромоты за ним прежде не замечалось. Было очень похоже, что обитатель 83-й был сильно избит, но не показан врачам. Кем избит, и за что? Этим, зло глядящим на него корпусным? Или свирепого вида парнями, которых Корнев видел внизу? Или… Возможно, впрочем, что ответ на этот вопрос и составляет суть того сообщения, которое хотел сделать заключенный.
