Арман едва не расхохотался. Как же, любит он ее! Придушил бы собственными руками, если бы… если бы не та удавка, которая наброшена на его шею и на шею Витты. Но вслух он произнес:
– Уверяю вас, льесса, имеются некоторые – и очень весомые – обстоятельства, которые заставляют меня поступать именно так. Ну что, мы договорились?
– О чем?
– О том, что вы не пытаетесь сбежать, о том, что перестаете бояться. О том, что вы мне верите. Меркл в состоянии сделать так, чтобы с вами ничего плохого не случилось.
И поморщился. Почему-то именно сейчас эта сахарная ложь показалась совершенно отвратительной.
– Хорошо, – тихо ответила Леона, – считайте, что я вам поверила.
– Вот и отлично! – Арман обрадовался, что больше не придется повторять про всемогущего Меркла. – Тем более что у нас и других забот полно. Догадываетесь каких?
– Вас хотели убить, и это им практически удалось.
– Полагаю, что охота не закончилась, – сказал он, – на подходах к дворцу меня тоже могут ждать.
– Но они же думают, что вы погибли.
– Не уверен. Они же не получили мою голову, так ведь? А лишь отрезанная голова гарантирует точную смерть.
Леона промолчала. Они приближались к городу, под ногами хрустел мелкий гравий, которым была отсыпана дорога, вытянутые тени постепенно растворялись в подкатывающих сумерках. И Арман внезапно поймал себя на мысли, что, несмотря ни на что, ему приятно просто идти вот так, чувствовать в руке узкую ладонь Леоны Риквейл. Так и шел бы бесконечно долго, ни о чем не думая. Но думать все-таки было необходимо.
Город оказался совсем крошечным и вымирающим. Они шли мимо опустевших домов с заколоченными крест-накрест окнами, откуда таращилась голодная тьма, мимо полупустых и пыльных витрин лавок. Навстречу попадались люди, кто-то совсем в обносках, кто-то одет приличнее. Но все равно бедность сквозила из всех щелей, скрипела рассохшимися ставнями, недовольно чавкала под подошвами, когда он ступал в грязь. Арман покосился на Леону; та свободной рукой запахивала на груди куртку, в подступающей темноте было почти незаметно, что все спереди измарано в крови той твари. Леона с любопытством вертела головой, и Арман снова удивился тому, что Леоне все вокруг интересно. Поймав ее взгляд, он лишь крепче сжал ее руку, а в голове ослепительно-белой молнией промелькнуло воспоминание, что, когда он увидел, что с ней собирается сделать тварь из Тени, в груди что-то больно екнуло. А ведь, казалось бы, орудию Вечной королевы должно быть все равно.
– Я-то думала, что Люций – это худшее место, где мне довелось побывать. – Леона вдруг принялась делиться впечатлениями. – А оказывается, Люций просто роскошный городок. А ведь здесь тоже люди живут.
– Судя по всему, они отсюда разъезжаются, – заметил Арман, кивнув на очередное пустующее здание.
Леона пожала плечами, а затем резко сменила тему:
– Нам лучше где-нибудь остановиться до наступления полной темноты, не находите, льесс?
– А деньги у вас имеются, почтенная льесса? – съехидничал он в ответ.
Леона мягко высвободила руку, полезла в карман. На ее грязной ладони блеснуло несколько медных монет.
– Боюсь, на гостиницу не хватит.
Она вдруг улыбнулась, а у Армана в памяти возникла картина, как он только что искупался в пруду и лежит на траве, загорает и по коже мягко катаются теплые волны. Как странно, что от улыбки Леоны Риквейл возникает похожее чувство…
– Я не планировала долгих путешествий, когда выходила в меморум, – сказала она. – Что же делать?
– Лучше бы вы туда вообще не выходили, – горько заметил Арман, не сдержавшись.
Можно сколько угодно кормить льессу сказками, но оттого, что ей все равно умирать, становилось как-то тошно и больно.
– Я думала, что заработаю, чтобы и дальше прятаться от мужа, – просто ответила она.
– А в результате я теперь должен отдать вас Оракулу… Вот, – продемонстрировал он золотую печатку на пальце с инициалами королевы «И. С.» и гербом. Как ее звали на самом деле, никто уже и не помнил.
Лицо Леоны испуганно вытянулось.
– Вы… Вы хотите продать это?
– Хватит на хорошую гостиницу. – Арман безразлично пожал плечами.
– Но это же…
