– Что?
– Знаешь, ты мог бы стать новым королем, – вдруг сказал механик. И, помолчав, добавил: – Особенно если никто и никогда не поймает отпечаток королевы.
Арман усмехнулся.
Он? Королем?
Пожалуй, у него хватило бы зубов, чтобы перегрызть всех конкурентов. В конце концов, ему лично подчиняются первый и второй магические полки. Но если положить на одну чашу весов корону, а на другую жизнь сестры, что он выберет? То же, что всегда выбирал. Витту. Может быть, если королева оживет вновь, он сможет выторговать свободу для сестры.
– Это невозможно, дружище, – сказал он и освободил руку из пальцев механика.
– Это более чем возможно, потому что… – Но тут Меркла одолел такой кашель, что он покраснел от натуги и согнулся пополам.
Охнув, Арман подхватил Меркла под руки, повел к табуретке.
– Меркл, Меркл, что это на тебя напало? Тебе Оракул чинить… Ну, все, все. Все хорошо. Отдышался?
Оставив растрепанного, но уже спокойно дышащего Меркла сидеть, Арман двинулся к выходу. Больно наблюдать, как стареет и все больше сдает человек, которого знаешь с детства. Но ничего не поделаешь, такова жизнь.
Он усилием воли выбросил все эти мысли из головы. Сейчас нужно было думать о другом, совсем о другом. И Арман направился в крыло дворца, где держали куколок королевы. Все же с ними нужно было поговорить, потому что поломанный Оракул и убитая королева не может быть простым совпадением. И вот эта мысль насчет мага-зеркальника… Откуда ему взяться, уже столько лет они не рождались в пределах королевского яруса. А еще было бы недурственно допросить хранительницу ночной сорочки. Хорошо, что он наглотался нужных модификаторов.
У куколок не было имен. Первая куколка, вторая, третья и четвертая. Как-то очень скромно для Вечной королевы. Бывали периоды правления, когда число куколок доходило до двадцати, а сейчас, вероятно, ее величество была слишком занята вопросами правления, чтобы сгонять во дворец красавиц со всех ярусов и выбирать лучших из лучших.
Арман собрал всех куколок в небольшой гостиной с лимонными шелковыми обоями и мебелью из ореха. Сам сидел за письменным столом, а куколок гвардейцы рассадили по стульям. Несколько минут герцог молча их рассматривал. Молодые и очень красивые девушки, каждая чуть старше восемнадцати (королева искренне верила, что именно в этом возрасте становится ясно, насколько здорово тело, которое может быть выбрано Оракулом). Две блондинки, одна темная шатенка, одна с редким оттенком волос цвета гречишного меда. Одеты они были богато, как и положено сосудам, готовым принять королевский отпечаток. Сидели совершенно спокойно, но чуть напряженно. Ни одной из них не сообщили о смерти королевы, но каждая знала, что про Армана Линто ходят очень нехорошие слухи и бо́льшая часть из них не просто слухи.
Арман из кусочков горного хрусталя выстраивал на столешнице сложную пирамиду. В основании правильный пятиугольник, который пришлось для верности разметить грифелем прямо по дереву. И каждый новый слой у́же и у́же сходится к вершине, на которой нужно разместить идеально прозрачный хрустальный же шар на проволочной подставке. Арман старался изо всех сил, чтоб рука не дрогнула, и мысленно ругал магию менталистов. Он-то несколько раз хрустальную пирамидку выстроил и уже недоволен, а маги высокого уровня, между прочим, всю жизнь только этим и занимаются. В висках неприятно покалывало. Ментальная магия плохо сочеталась с его родной магией Жизни, но это цветочки. Позже ему придется на время стать некромантом, и это будет еще хуже. Магия Жизни и Смерти слишком отличны друг от друга, и для дара Жизни почти невозможно преобразоваться – даже под воздействием модификаторов – в дар Смерти.
Наконец пирамидка была достроена, шар водружен на место, и Арман еще раз окинул взглядом притихших куколок. Блондиночки смотрели на него испуганно, шатенка – сердито. И лишь обладательница медовой гривы буквально лучилась наигранным безразличием.
Арман сложил руки лодочкой, словно зачерпнул воды, занес их над хрустальным шаром, а затем выплеснул на него порцию силы. От шара мгновенно потянулись к куколкам искрящиеся серебристые нити, которые видел только Арман, хищно обвились вокруг точеных шеек, ужалили куда-то под затылком. Шатенка в этот миг дернулась, словно почувствовала. Что ж, быть может, она слабенький менталист и поэтому ощущает прикосновение своей магии. Три прочие куколки не шелохнулись, таращась на Армана.
