Это вовсе не смешно,
Если он стоит у двери
Или лезет к вам в окно.
Если он пришел с приветом,
Если он сказал: "Шалом",
В тот же миг в ответ на это
Обзови его козлом.
Если он любви и дружбы
Домогается от вас,
Сыновей припрятать нужно -
Он, возможно, педераст.
"Я с тобой - скажи с порога, -
Не желаю говорить,
Я молиться должен Б-гу
Шахрис, минху, аравит[23]."
Подразни его смешнее
Оскорби насмешкой злой
И гони его в три шеи
Прочь поганою метлой.
Если он еврей к тому же -
Праотцов своих позор -
Знай, что это много хуже,
Чем мошенник или вор.
Заяви ему открыто:
Ты изменник и шпион,
Если быть не хочешь битым,
То ступай скорее вон.
Ни в одном приличном доме
Дверь тебе не отворят.
"Жид крещеный - вор прощенный", -
Так в народе говорят.
Ты - "еврей за Иисуса",
Ну, так вот тебе порог,
Лучше к нам жидам, не суйся,
Потому что с нами Б-г!
Провожали хабадника на далекий шлихут[24],
С парнем Ребе беседовал двадцать восемь минут.
Доллар дал ему старенький и велел ему в срок.
По субботам и праздникам зажигать огонек.
Парня встретили в городе средь российских долин,
Три еврея, не ведавших, что такое тфиллин[25].
Но, как было обещано, парень свечи зажег,
Чтобы в пятницу с вечера им горел огонек.
Пролетели три месяца, он вернулся домой,
Он женился и в Бруклине поселился с семьей.
Но посланца-хабадника не забыл городок:
По субботам и праздникам там горит огонек.
Примаков, Гайдар, Явлинский
Стали спорить как-то раз,
Кто из них трибун российский,
Кто кумир народных масс.
Порешили, что об этом
Граждан следует спросить:
Выйти утром к Моссовету
И устроить плебисцит.
Вот выходят эти трое
На Тверскую. Встали в ряд.
Им на встречу вышел строем
На прогулку детский сад.
Дяди спрашивают: "Дети,
Кто такие мы, ответьте?"
Дети хором, как один
Отвечают: "Вы - жиды!"
То не в полночь, то не в полдень
(Из Хаима-Нахмана Бялика)
То не в полночь, то не в полдень
Не в саду, не в огороде,
А под вечер, вечерочек
В поле я сорву цветочек.
У ромашки, у цветочка
Много-много лепесточков.
Ты скажи, скажи ромашка,
Кто возьмет меня бедняжку
С кем делить свою судьбу мне:
Он красивый или умный.
Он нездешний или местный,
Он богатый или честный,
Литвак он или хабадник,
Скромник он или похабник,
Он приедет к нам в карете
Или на велосипеде.
Носит кудри или стрижку,
Он вдовец или мальчишка:
Об одном прошу, ромашка:
Не хочу я старикашку,
Мне любой годится в пару,
Но не старый, ах, не старый.
Транслитерация:
Ло байом вэло балайла
Ло байом вело балайла
Хереш Эцэ ли атайла
Ло баhар вело вабик'а
Шита омда шам атика
Be hашита потра хидот
У магида hи атидот
Эт hашита эш ' аль ани
ми вами йеhи хатани
Умеайин яво, шита
hамиполин им милита
hавмеркава яавор швило
Им бемакло увтармило
Ума яви ли шилумим
Харузей пниним им альгумим
Ума-тааро: цах им-шахар
Альман hy им одо бахур
Шема закэн, шита това
Аз ло эшма, аз ло овэ
Омар леави: hамитэни
Увеяд закеен аль титнени
Лераглав эполь везшакен
Ах ло закен, ах ло закен
Раввин Штейнзальц рассказывал
Раввин Штейнзальц рассказывал: живут
В Святой Земле субботники. Они
Давным-давно бежали из России
От русского царя да от попов
И поселились в близости могил
Отцов и матерей того народа,
Которому Всевышний дал завет
Хранить и помнить день седьмой недели,
И освящать, и называть отрадой.
Субботники так чтут субботний день,
Что их пример израилевым детям
Пошел бы впрок. И вот один из них,
Субботник-отрок, всюду был известен
Сугубым прилежанием во всем,
Что связано с молитвой и ученьем,
И с соблюдением седьмого дня.
Пытливость мысли юношу влекла
К познанью таин Ветхого завета
И правоты простых еврейских слов,
Провозгласивших заповеди Торы...
И вдруг, в один прекрасный летний день,
Сей отрок появился в Тель-Авиве,
На улице, как будто, Дизенгоф,
В шабат. В зубах сжимая сигарету,
Он шел и плейер слушал на ходу.
И кто-то, кто был прежде с ним знаком,
Остолбенел, увидев перемену,
Случившуюся с отроком: "Скажи,
Что сделалось с тобою, что стряслось?"
"haколь бэсэдэр[26] - юноша ответил, -
Я стал евреем. Я прошел гиюр[27]".
("Йом зе мехубад")
Всю неделю надо работать,
Но оставь для Б-га субботу,
В день седьмой не делай того ты,
