Дункан наблюдал, как она, грациозно покачиваясь на тонких каблучках, с помощью стеганой прихватки сражается со сковородой. Ее покатые округлые плечи приподнимались в такт прерывистому дыханью, и ему отчего-то было приятно сознавать, что не только он один с трудом приходит в себя после их поцелуя.
— Вы опять собираетесь изводить меня сегодня ночью? — сухо спросила Шарлотта.
— А вам бы этого хотелось? — с улыбкой поинтересовался Дункан.
Она рассеянно дотронулась до чугунной сковороды, тоненько ойкнула и приложила к губам указательный палец.
— Ни в коем случае! А над чем это вы смеетесь?
— Над вами.
— По-вашему, смешно, что я обожгла палец?
— Нет. Мне кажется, что вы — настоящая загадка. Ваш брат считает, что вы неисправимо непрактичны и непредсказуемы…
— Мой брат?!
— Ричард. Я познакомился с ним в университетском ресторане, когда он убирал столики сегодня утром.
— У Россини?
— Да, именно там.
Подрабатывать в ресторане во время учебы было семейной традицией Баттерфилдов. Но Шарлотта потеряла дар речи.
— Вы разговаривали с моим братом?
Дункан улыбнулся.
— Я узнал, где он работает, и решил встретиться с ним. Вообще-то мне надо было сделать это сразу. Он…
— Вы говорили с моим братом!
— Напрасно вы так огорчаетесь. Это мне надо огорчаться. Вы ведь уже сами рассказали ему о том, что произошло вчера вечером. — Дункан сел поудобнее и почувствовал себя совершенно спокойно, пикируясь со своей вышедшей из равновесия противницей. — Ваши лепешки пахнут потрясающе. Это была форменная пытка — дожидаться, пока уйдут ваши ученицы. Вы, наверное, пользовались мукой грубого помола?
Шарлотта со злостью швырнула на стол прихватку.
— Значит, все это время вы торчали здесь?
— Конечно, я подслушивал. Никогда не думал, что узнаю так много полезного о кукурузной муке и лепешках. Вы не могли бы намазать мне маслом несколько штучек? Я ужасно проголодался. — Дункан обезоруживающе улыбнулся. — Так вернемся к Ричарду.
— Да, — мрачно согласилась Шарлотта, кидая три кукурузные лепешки на тарелку, — вернемся к Ричарду. Чего там еще наболтал вам этот проходимец? Я вовсе не такая. Я очень даже практичная.
— Вероятно, именно поэтому вы и поселились в полуразвалившемся доме и позволяли генералу конфедератов изводить вас.
— Мне лучше знать, зачем я живу здесь! — огрызнулась Шарлотта.
— Потому что, если верить Ричарду, вы — простофиля.
— Потому, что я приняла здравое, деловое решение. Единственное, чего я не понимаю, мистер Толливер, — так это зачем вам преследовать меня, зачем вы сейчас здесь и зачем вам понадобились мои братья…
— Между прочим, Ричард был весьма польщен тем, что я к нему обратился. Он даже называл меня "сэр". — Дункан вытянул ноги и с удовольствием отметил, как ладно сидит на Шарлотте вишневое платье, подчеркивавшее высокую грудь и тонкую талию, и как блестят ее глаза. Он знал, что не должен обращать внимания на подобные вещи, но ничего не мог с собой поделать. Он непрестанно думал о ней целый день, так чего ж бросать это дело сейчас, когда она всего в двух шагах от него. — Ваш брат убедил меня, что я был полным идиотом, когда принял вас за мошенницу, способную одурачить старую женщину. Как он выразился, вы неспособны обмануть и ребенка.
Шарлотта поставила тарелку с кукурузными лепешками на стол, и Дункан потянулся к ней, чтобы взять одну. Она указала на вазочку с вареньем, предлагая ему отведать, а потом на всякий случай отошла подальше, чтобы он не смог до нее дотянуться.
— Значит, моему брату вы поверили, а мне не верили…
— Ну не мог же я поверить мошеннице!
— Но вы же сами говорите, что я вовсе не мошенница.
— Я должен был сперва сам во всем убедиться. Умоляю вас, Шарлотта, присядьте и вкусите вместе со мной сих божественных лепешек! Я ведь пытаюсь извиниться.
— Правда?! Простите, что не сразу поняла.
— Простите меня, черт возьми!
— Вы говорите как истинный джентльмен. Знаете, генерал, мне кажется, ни за что бы не извинился.
— Почему вы знаете? Бедняга умер сто двадцать лет назад!
— Тельма мне рассказывала.
Дункан впился зубами в намазанную маслом и вареньем кукурузную лепешку, потом, прожевав кусок, сказал:
