— Это было бы самоубийством.
Немного позже Чарльз Стоу убедился, что город действительно охвачен волнением: по дороге он видел множество китайцев, покидавших Шанхай. Они бежали в глубь страны, унося с собой гробы умерших предков.
* * *
В первый день своего пребывания в Шанхае Чарльзу Стоу не удалось закупить партию зеленого чая высокого качества.
Назавтра он прогуливался в квартале, дозволенном для пребывания чужеземцев. В капитане порта он нашел чиновника, занимавшегося подсчетом товаров, привезенных с севера страны. Чарльз Стоу осведомился:
— Могу ли я закупить здесь чай?
Чиновник с подозрением оглядел его.
— Вы англичанин?
— Да. Из Лондона.
— И уважаемый господин является членом комитета по чаю?
— Нет. А что, разве нужно обязательно быть членом этого комитета, чтобы торговать с вами?
— Скажем так: это многое бы упростило.
— Расскажите тогда, где находится этот комитет. Я запишусь в его члены и приду к вам купить чай.
Чиновник, похоже, заинтересовался.
— А что нужно господину?
— Черный и зеленый чай, и в большом количестве.
— Я могу его найти для господина.
— А также немного белого чая.
На лице китайца появилась отчужденность.
— Уважаемый господин должен запомнить, что белый чай не продается. И тут не играет никакой роли, является уважаемый господин членом комитета или нет.
— Вы в этом уверены?
— Всецело.
— Но в таком случае для кого предназначается этот белый чай?
— Только для императора.
— А вот мне сказали, что здесь его можно приобрести.
— Господина неверно информировали.
— И однако я готов заплатить за него любую цену.
— Это невозможно.
Однако Чарльз не собирался сдаваться, он извлек из бумажника несколько банкнотов и положил их на стол чиновника. Китаец поднял глаза и с негодованием посмотрел на собеседника. Он так плотно сжал губы, что они даже посинели, и всем своим видом выказывал презрение к этому чужестранцу, чей кодекс чести явно был противоположен его собственному.
Чиновник резко захлопнул свою счетную книгу и встал.
— Я позволю себе повторить уважаемому господину, что торговля белым чаем строжайше запрещена. И еще я с большим сожалением вынужден указать господину на дверь, поскольку крайне занят. Прощайте.
И китаец с высоко поднятой головой удалился в сторону складов. Чарльз Стоу взял со стола банкноты и тоже ушел.
Когда же он высказал желание посетить китайскую часть города, то получил отказ. И он понял: сам факт, что он европеец, закрывает перед ним в Китае все двери. После долгих поисков он нашел комитет по чаю и, уплатив все необходимые взносы, тут же стал его членом. Он попросил помощи в совершении путешествия по стране, дабы познакомиться с ней. Ему было отказано.
— Вы с ума сошли! — заявил ему английский служащий. — Вы представляете себе, во что обойдется комитету подобное путешествие.
— Я согласен взять все расходы на себя.
— А вы отдаете себе отчет об опасностях, грозящих вам в таком путешествии?
— Я готов к встрече с ними.
— Стоит вам только попытаться покинуть город, и вас тут же убьют. Если у вас нет официального пропуска, о выезде из Шанхая даже мечтать бесполезно.
— Где его можно получить?
Не находя слов, служащий лишь покачал головой.
— Это абсолютно невозможно. Подобной привилегией обладает только наш директор. И я очень сомневаюсь, что он согласится испрашивать ее для вас. До свидания, сударь.
Служащий уже собрался выйти, но Чарльз Стоу ухватил его за руку и умоляющим тоном произнес:
— Я вас очень прошу, помогите мне. Скажите всего-навсего, где я могу найти директора. Больше я от вас ничего не требую.
Служащий вздохнул и с большой неохотой написал на листке бумаги фамилию и адрес.
— Скажите ему, что пришли от меня. Тем паче что меня это ни к чему не обязывает. А вам послужит уроком. Господин директор найдет возможность убедить вас отказаться от столь безрассудного намерения.
— Он мне поможет, уверяю вас.
Чарльз Стоу попрощался со служащим и с листком бумаги в руке пешком вернулся в английский квартал.
Мимо него пронесли носилки, на которых восседал высокопоставленный китайский чиновник в шелковом халате; по шанхайской моде голова у него была выбрита, и только на затылке была коса. Он держал в руке цветок чая потрясающей, несказанной белизны.
