- С другой стороны, - сказал я, - не такое уж вы исключение. В конце концов, вы воспринимаете мир таким, каков он есть. Кроме, может быть, этого вкусового чувства.
- Почему? - запротестовал он. - Ведь глазом я слышу, а он является органом, приспособленным для восприятия света, а не звука.
- Ну и что? Вы же сами мне объяснили, что у вас только перепутались нервные стволы. Однако свет вы все равно воспринимаете глазами. А звуки ухом. И только дальше, в мозгу, это преобразуется у вас в другие ощущения.
- Все-таки в другие, - сказал он. - В неправильные.
- Вот это-то нам и неизвестно, - отрезал я. - Какие правильные, а какие нет. Не путайте реакцию на явление с самим явлением. Природа ведь не клялась, что закат обязательно должен быть красным, а соль соленой. Для меня небо голубое, а для какого-нибудь микроба, у которого нет зрения, оно, возможно, просто кислое. Понимаете, если поднести к вам провод под током, вы подпрыгнете, а если его приблизить к прибору, там отклонится стрелка. Но вы же не можете утверждать, что ваша реакция верна, а прибора - нет... Пусть у вас все перепуталось. Но вы меня, в конечном счете, видите и слышите. Мы можем общаться. Значит, вы воспринимаете мир правильно. Только у вас в сознании возникают другие символы того, что нас окружает. Однако соотношение этих символов такое же, как у всех людей.
Субъект задумался. Очевидно, ему трудно было расстаться с мыслью о том, что он исключение. На лбу у него выступили капельки пота, он достал платок и вытер их (в зеркале я видел, что вытаращенный директор кафе продолжает тревожно следить за нашим столиком. А официантка в красном платье все так же колдовски и опасливо не спускала с нас глаз, прохаживаясь в отдалении).
- Да, - сказал, наконец, мой собеседник. - Однако то, что вы говорите, я вижу. А ваш зрительный образ возникает у меня в качестве слухового.
Но я уже решил быть неумолимым.
- Однако в результате вы в целом превосходно ориентируетесь, да? Как и все мы.
- Пожалуй.
- А откуда вам тогда вообще известно, что у вас все перепуталось? Может быть, ничего такого и не было.
На лысине субъекта опять проступили капельки пота. Он неловко пересел в кресле.
- Все-таки нет, - сказал он. - Во-первых, была же рентгенограмма. Во-вторых, вот это соединение чувств, и в-третьих, - он смущенно улыбнулся,- в третьих, я каким-то удивительным образом могу видеть, вообще не глядя... Кроме того, у меня появились некоторые дополнительные чувства. Скажем, чувство веса.
- Чего?
- Веса... Ну вот давайте я отвернусь, а вы что-нибудь сделайте. Выньте что-нибудь из кармана, и я скажу, что именно вы вынули. Хотя и не буду смотреть.
Он отвернулся
У меня во внутреннем кармане пиджака как раз был маленький флакончик духов. Я вынул его.
- Флакончик, - сказал субъект, - "Пиковая дама". За три рубля.
Затем он повернулся ко мне. Это было похоже на фокус.
- И вот еще чувство веса, - сказал он каким-то извиняющимся тоном. - Я чувствую вес. Дайте мне на минутку. - Он взял у меня флакончик и взвесил его на руке. - Восемьдесят восемь грамм... Даже не знаю, откуда это у меня берется. Я просто вижу вес, как вы, например, смотрите на дом и сразу говорите, что тут четыре этажа. И даже еще кое-что у меня появилось... Но с этим весом удивительная штука. С весом и моим широким диапазоном вкуса Я прихожу в столовую, получаю блюдо и тотчас говорю, что мяса здесь не сто двадцать грамм, как должно быть по раскладке, а только девяносто. Или что вместо масла комбижир. Одним словом, сразу могу сказать, как что приготовлено, чего не хватает против калькуляции и так далее. И в результате, когда они меня видят, все прямо трепещут..
Тут мои взгляд упал на часы, и я сообразил, что надо бежать Красное платье получило деньги. Я попрощался со своим собеседником и пошел.
На вешалке, вручая свой номерок гардеробщику, я вдруг услышал позади тяжелое дыхание.
- Слушайте, ничему не верьте. - Это был вытаращенный директор кафе. - Это просто псих. Если он вам говорил, что у нас тут маргарин вместо масла бывает или что недовешивают, это все ерунда. Вы же сами ели, верно?
