— Вполне, — буркнул Вяземский, ощущая на себе насмешливый взгляд инженера Арбенова. Наверняка инженер вчера схватил охапку вечерних газет в надежде увидеть там сенсационную заметку. Однако её не оказалось, и теперь он мог задавать ехидные вопросы.
Вяземский не собирался посвящать Арбенова во все злоключения вчерашнего дня, но новая бутылка, которую инженер предложил распить за успехи будущей экспортно-импортной фирмы, развязала язык. Через час инженер Арбенов знал все подробности поездки на черном «рошэ». В порыве откровенности Вяземский поведал даже о ссоре со штаб-ротмистром, который заявил, что уезжает в Париж к Кутепову.
«Боевик решил искать нового хозяина, — подумал чекист Кулагин. — В кутеповском РОВСе Эльвенгрен будет много опаснее…»
Приманка в виде будущей экспортно-импортной фирмы не сработала для штаб-ротмистра. Может быть, сказались особенности характера Эльвенгрена, его повышенная настороженность, стремление избегать контактов с малознакомыми людьми? А может быть, все обстояло проще — боевику оказалось важнее присвоить три тысячи франков и убраться к Кутепову. Если это верно, значит, в финансовом отношении Эльвенгрен сидит на мели. Обо всём этом нужно немедленно сообщить Крауминю. Штаб-ротмистра нельзя упускать из виду. Это опасный и решительный враг.
Эльвенгрен уходил, ещё не зная, что торопится к собственному концу. Встретив штаб-ротмистра с распростертыми объятиями, Кутепов тут же перепродаст боевика представителю одной из разведок полковнику Франку, готовящему крупную диверсию на советской земле. Эльвенгрен уедет в Эстонию, где известный диверсант Падерна налаживал переброску через границу материалов для взрыва водопроводной станции в Ленинграде.
Чекисты внимательно следили за действиями диверсантов и держали под контролем их «окна» на границе. Когда взрывчатка была переброшена, все двадцать участников группы Падерны были схвачены с поличным.
Подлинный характер штаб-ротмистра оказался на поверку не таким уж боевым. Попав под арест, он начал лихорадочно спасать жизнь трусливыми признаниями и фальшивой искренностью. Выдавал всех, кого, только мог, рассказывал о связях, об организации диверсионной работы эмигрантских групп, называл фамилии, адреса, систему явок. Слезливо каялся в собственных «прегрешениях». Знал Эльвенгрен много и рассказывал не утаивая, но «прегрешения» его были такими, что и самое искреннее раскаяние не могло освободить боевика от заслуженного наказания.
— Эльвенгрен трясся от страха, — зло продолжал Вяземский. — Упустил Чичерина из-под самого носа. Сорвал операцию…
Инженер Арбенов согласно кивал, подливая в рюмку князю, и поддакивал. Было очевидно, что Волошин и Вяземский будут теперь, дружно спихивать неудачу на уехавшего Эльвенгреда.
— Хорошо, будем считать, что такие, как Эльвенгрен, не подходят для работы в экспортно-импортной фирме… Но генерал Волошин оказался молодцом?
— Несомненно… Волошина я знаю больше двадцати лет. Кстати, господин Арбенов, как вы отнесетесь к знакомству с генералом? Я бы мог представить вас моему однокашнику по Пажескому корпусу.
Арбенов задумчиво крутил в пальцах тонконогую рюмку.
А в груди радостно бухало вдруг разгорячившееся сердце.
Наконец-то! Наконец-то Волошин. Тот, кто больше всех нужен сейчас Кулагину. Оправдалась выдержка. Оправдалась ставка на Вяземского.
Но радость нельзя было показывать.
— Я уже говорил, князь, что политика меня не интересует. Судя по вашим рассказам, Волошин интересный и порядочный человек, но наши деловые устремления так расходятся…
— Вы ошибаетесь, господин Арбенов, — торопливо возразил Вяземский. — Конечно, интересы генерала лежат в области политики. Но подумайте, как могли бы помочь экспортно-импортной фирме люди с такими связями и влиянием, как Волошин.
Инженер вынужден был согласиться с убедительными доводами Вяземского, и через несколько дней знакомство его с генералом состоялось.
Более того, Вяземский оказался прав, убеждая в полезности знакомства. При очередной поездке в адвокатскую контору выяснилось, что выполнение юридических формальностей в отношении груза — дело не такое простое, как поначалу уверял Арбенова почтенный метр Лежен. Виной тому был финский паспорт Арбенова, ограничивающий, к сожалению, возможности русского инженера быть принятым в самых высоких административных инстанциях. Кроме того, владельцы пакгаузов, где лежал груз, снятый с «Дюка Ришелье», требовали уплатить за хранение явно несоразмерную с фактическими затратами сумму, насчитав на основной платеж проценты, пени за просрочку, страховые и прочие суммы.
