— Так уж и на «Победу»?! — удивился Васька.
— В придачу к машине можно мотоцикл с коляской и лодку с мотором купить. Это ж самородковое золото! Усекаешь? — заманивал брата Иван. — Ты мне верь, Васек! Только все это пока между нами. Для начала держи вот десять тысяч на расходы по освоению технологии и мешочек с самородками. Мы, брат, такую кузницу заведем, только держись!.. — Иван похлопал брата по плечу и пригласил к столу выпить за успех задуманного дела.
На другой день Бандурин сходил с отцом на рынок. Накупили махорки, чесноку, луку, сложили все в большие чемоданы и на такси увезли в камеру хранения аэропорта. Вечером самолет унес Ивана вместе с чемоданами на Восток.
В Янгове Бандурин опять остановился у Игната Пьяных, наградив его махрой, чесноком и луком. Рассчитался за шлих с Ахметом Абдуллаевым и за Игнашкин килограмм, отданный на переплавку брату Василию. В тот же день Бандурин тайно встретился со Стрельчиком и долго рассказывал о своей поездке и сделке с Раджимом.
— Что будем делать по поводу переплавки шлиха? — поинтересовался бывший ресторанный бухгалтер.
— Подыскал двух спецов. На первый случай можно иметь дело с ними. А как у тебя со шлихом?
— Натаскали много. Есть чудные самородки. Посылочки твои помогают. Надо успевать. Может, досрочно освободят...
— За хорошее поведение? — усмехнулся Бандурин.
Стрельчик лукаво прищурился:
— Кому махорочки, кому чесночку... Витамины всем требуются. Дела делать, Ванюша, надо красиво.
— Ну, дай бог! Грабь государственный прииск, Абрам Маркович, не теряйся, — весело подтрунивал Бандурин. — А витаминов я тебе подброшу. — Он передал Абраму Марковичу сберкнижку. — Этот пай твой. Полностью положил, кроме расходов на дорогу и посылки.
Стрельчик заглянул в книжку. Записанная там сумма, видимо, его устроила, и он сразу повеселел:
— Приятно иметь дела с умным человеком. Сделано, как в швейцарском банке.
— Раджим требует тридцать пять процентов, — сказал Бандурин.
— Черта ему лысого! Передай, что Абрам недоволен его поведением. Ну, если уж сильно ныть будет — согласись.
— Спасибо за подсказку, усек! Ох, и голова у тебя, Абрам Маркович...
— Не надо комплиментов. Я не женщина! — Стрельчик шутливо загородился руками. — Следующую сберкнижку оформи на мою жену. Запомни ее московский адрес. При случае — можешь у нее заночевать. Я ей напишу.
В Новосибирском аэропорту Ивана встретил Василий. Скрывшись от посторонних глаз, братья шепотом обсуждали свои дела:
— Тигель достал. Можешь полюбоваться изделиями, — не без гордости докладывал Василий.
Иван с интересом рассматривал поделки брата.
— Даже пробу поставил! — удивился он.
— А как же! Мы, ювелиры, все можем.
— А не влипнем с этой пробой?
— Ты что, в магазин будешь кольца сдавать? Тем более крестики... — усмехнулся Василий.
— Вот здесь еще три кило самородков, — Иван передал брату несколько тугих тяжелых мешочков. — Действуй, но рот не раскрывай.
Объявили посадку. Братья обнялись. Иван поспешил в самолет, продолжавший рейс на Москву.
С Женькой Пряхиной Бандурин познакомился в конце войны, когда служил на Дальнем Востоке. Она работала в магазине военторга авиационного гарнизона. Бандурин был каптенармусом у старшины батальона аэродромного обслуживания и по этой причине чаще других общался с Женькой — «прялочкой-выручалочкой», — как звали ее солдаты. Когда у нее случилась недостача, Иван продал свои часы в золоченом корпусе и помог Женьке рассчитаться. Торговать она бросила и хотела уехать «куда глаза глядят», но Бандурин уговорил остаться в гарнизоне. Она устроилась санитаркой в госпитале, и Иван частенько тайком похаживал к ней...
Ему нравилась эта бедовая женщина, и он серьезно подумывал после демобилизации бросить свою Дусю с детьми и остаться с Женькой, которая отвечала ему взаимностью. Настораживала и пугала Ивана лишь прошлая связь Женьки с блатным миром, хотя он и не осуждал ее за это: была война, девчонка в поисках сытой жизни попала в компанию карманников. Потом их всех «застукала» милиция, а Женька осталась на свободе. Опасаясь неприятностей, пошла в военкомат и попросилась на фронт. Ее направили на Дальний Восток. Так рассказывала ему Пряхина о своей прошлой жизни.
