Операция «Перфект» - страница 42

Между тем Диэдри снова попросила передать ей сахарницу. А мать нового ученика снова демонстративно подняла руки, не желая даже прикасаться к сахарнице. Некоторые из женщин вдруг принялись сосредоточенно заправлять невидимую вылезшую нитку на рукаве кардигана.

– О, какое неожиданное заявление! – рассмеялась Андреа.

Они молча шли по Хай-стрит. Молчали оба – и Байрон, и Дайана. Солнце было похоже на какую-то слепящую дыру в небосводе, над пустошью парил канюк, готовый в любой момент камнем ринуться вниз. Воздух был такой горячий и плотный, что казалось – тебя вдавливают в землю могучим кулаком. И если в небе вдруг случайно возникало одинокое облачко, небо, казалось, успевало выпить из него всю влагу еще до того, как облачко было готово ее пролить. Интересно, думал Байрон, сколько еще простоит такая жара?

После того, что его Дайана сказала в чайной насчет возможного выхода на работу, беседа у собравшихся матерей пошла с запинками, словно все они вдруг слишком устали или разом плохо себя почувствовали. Байрон держал мать за руку и сосредоточенно смотрел под ноги, чтобы не споткнуться, попав в трещину между каменными плитами тротуара. Господи, сколько вопросов ему хотелось бы ей задать! Но она молча шла в своем лимонно-желтом платье мимо представительства партии Консерваторов, и ее пышные волосы так и сияли на солнце.

– Да они же вообще ничего не знают! – сказала вдруг она. Казалось, она смотрит строго перед собой.

– Кто не знает?

– Да эти женщины. Откуда им знать!

Байрон не вполне понимал, как ему быть со всеми этими новыми знаниями, а потому сказал:

– Когда придем домой, я, наверно, еще раз перечту письмо, которое королева прислала.

И мать ласково ему улыбнулась, словно он сказал нечто чрезвычайно умное. Ее улыбка была как нежное прикосновение.

– Прекрасная мысль, дорогой. У тебя письма всегда просто здорово получаются.

– А потом, может, попробую придумать новую медаль для «Блю Питера»[29].

– Но у них, по-моему, уже есть какая-то медаль?

– Есть. Они вручают и серебряные, и золотые медали. Но чтобы получить золотую, нужно сделать что-то выдающееся, например спасти кого-нибудь. Как ты думаешь, это реально?

Мать кивнула, но, судя по ее виду, она его уже не слушала или, по крайней мере, слушала не его. Они остановились у заднего номерного знака своей машины, и мать вдруг оглянулась через плечо и – тук-тук-тук – постучала острым носком туфли по бордюру.

– Подожди меня здесь минутку, будь умницей, – сказала она. – Мне нужно купить для уик-энда тоник и воду.

В ту ночь погода переменилась. Байрона разбудил яростный порыв ветра, настежь распахнувший окно. Занавески сразу надулись, как паруса. В небе сверкнула ветвистая молния, и в ее свете пустошь в оконной раме стала похожа на фотографию в синих тонах. Байрон лежал совершенно неподвижно и считал про себя, ожидая, когда прогремит гром. В воздухе повисли струи дождя. Капли залетали в открытое окно, и он понимал, что если не встанет и не закроет окно, то на ковре скоро будет лужа. Но он так и не встал, продолжая лежать поверх одеяла, не в силах ни уснуть, ни сдвинуться с места. Лежал и слушал шум дождя, который вовсю молотил по крыше, по деревьям, по каменным плитам террасы. Просто представить себе было невозможно, что такой дождь способен когда-нибудь кончиться.

В голове у Байрона крутились слова Андреа о женщинах-преступницах, которым не удастся уйти от наказания. Он не знал, что сделать, чтобы оградить мать от опасности. Ему казалось, что эта задача просто невыполнима для одного-единственного мальчика. Если вспомнить, как Дайана говорила про свой возможный выход на работу и как в прошлые выходные возражала, когда отец назвал их машину «она», получалось, что не только случившееся на Дигби-роуд делает Дайану отличной ото всех других матерей. В ней всегда чувствовалось нечто чистое и текучее, как родник, который невозможно удержать в закрытом сосуде. Если она узнает, что невольно совершила преступление, правда мгновенно выльется наружу, и она будет не в силах этому помешать. Байрон снова представил себе ее душу, как множество маленьких украшенных драгоценными камнями ларцов, но отчего-то – возможно из-за дождя – ему вдруг показалось, как эти ларцы по самые края заливает вода, и он громко вскрикнул.