Сначала жидкие, но потом все более усиливающиеся аплодисменты заглушили последние слова.
Серый выключил диктофон и молча уставился на меня, ожидая комментария услышанному.
— Кто это? Сектанты какие-то? Похоже на мормонов: смешались в кучу кони, люди. Не хватает только гимнов хоровых.
— Почти в точку. Это мне привез Снайл с недавней конференции. Что-то о бизнесе в условиях тотального контроля со стороны государства. Но в том числе на одном из закрытых слушаний выступал и вот этот умник из Стэнфорда. Чеви Карсон. Не слышал?
— Не приходилось. Если он из Стэнфорда, то удивительно мне, почему все так открыто и категорично? Обычно тамошние яйцеголовые сидельцы предпочитают обтекаемые выражения. Но в некоторой логике ему не откажешь. Боливар двоих не вывезет.
— А еще в цинизме. Достойный суфлер для господина Бжезинского. У меня таких речей с этого сборища — десяток кассет. Но самое худшее в этом шабаше — не наукообразие мистера Карсона, — Фролов вынул из диктофона катушку с магнитной пленкой и вставил другую, а катушку передал мне: — послушай на досуге. Там много интересного. В самом конце интересный пассаж — чтоб средний "обеспечивающий", по его терминологии, индивидуум не отбросил копыта, ему достаточно тратить на себя три доллара в день — только в этом случае все его стремления будут направлены в нужное Карсону русло. Если платить больше — появится энергия, которую этот никчемный товарищ может задействовать в работе мозга. И додумается до всякого нехорошего. Вроде революций. А то еще начнет размножаться, производя на свет лишних иждивенцев. Поэтому лучше его кастрировать сразу после окончания начальной школы, появления вторичных половых признаков и сдачи теста на IQ. А потом платить три доллара в день. Но для нас с тобой все эти Карсоны — просто враги. Привычные и понятные. Пусть и с необычными теориями. Самое худшее вот что!
Он вдавил кнопку воспроизведения и после короткой паузы в динамиках послышались редкие хлопки приветствия. Кто-то откашлялся и на отвратительном английском — примерно такому нас учили в школе: архаичном, имитирующим лондонское произношение, но нисколько в реальности на него не похожем — заговорил:
— Дамы и джентльмены, здравствуйте! Мистер Джемисон представил меня, но я хотел бы немного подробнее рассказать о том, кто я такой и откуда здесь появился! О-кей? Я очень благодарен устроителям конференции за приглашение. Хотел бы еще выразить особую признательность мистеру Стюарту Батлеру, исключительно благодаря которому я оказался здесь, с вами. Меня зовут Аркадий Дворкин, я из Советского Союза. Мне сорок пять лет и всю сознательную жизнь я прожил именно в том тоталитарном обществе, которому посвящена текущая конференция. Вы меня понимаете, о-кей? Если я буду говорить неправильно, непонятно, не стесняйтесь меня поправлять. Я еще осваиваю язык. Я происхожу из старой семьи обычных московских аптекарей. Как всем вам известная писательница Айн Рэнд, чей "Атлант" однажды стал для нас всех путеводной звездой. Она тоже из России, правда из Ленинграда, и не исключено, что наши предки были хорошо знакомы. Профессиональные связи в прошлом были очень тесны и устойчивы. Мой отец был провизором, дед был фармацевтом и владел до семнадцатого года двумя аптеками, которые ему достались по наследству от его отца. Я и сам получил такое же образование в Ленинграде. Вся моя семья никогда не занималась политикой или большим бизнесом. Мы просто жили и помогали другим справляться с недугами. Потом произошла революция. Все так радовались. Страна ждала перемен, она устала жить при самодержавии, которое выпило из нее все соки своими глупыми войнами, чудовищными налогами, коррупцией и вседозволенностью для избранных. Нужны были перемены, и они наступили. На смену тоталитарному режиму Романовых, царей, пришел другой, незваный, еще более страшный — режим бюрократии и партократов, режим выскочек, крикунов и демагогов. Они умели только говорить лозунги и заставлять других отдавать плоды своих трудов им.
Моего деда ограбили! Забрали обе аптеки и заставили работать почти бесплатно под угрозой расправы. И он вынужден был заниматься любимой работой, ведь его беременной жене было бы трудно выехать из страны. Когда родился мой отец, коммунисты объявили новую экономическую политику, разрешив предприимчивым людям работать на себя. Нужно ли говорить, что как только поверившим в НЭП удалось немного разбогатеть, коммунисты прихлопнули лавочку, выявив всех, как они говорили "недобитых буржуев и кулаков". Разумеется, всех добили или отправили рыть каналы и строить железные дороги в Туркестане и Сибири. Так нашу семью ограбили во второй раз. В нашей квартире, поселились комиссары. Они оставили нам одну комнату. Потом забрали деда и дали ему десять лет лагерей. Где-то там, в лесах или пустынях, сгинул мой дед. Я до сих пор не могу понять — за что? За то, что лечил людей? Следом за ним во время сталинских репрессий забрали и бабку в тридцать седьмом, как и сотню миллионов других простых людей. Это настоящие людоеды, какими бы хорошими они сейчас не притворялись! Отец успел получить образование перед самой Великой войной и провел ее в составе одного из военных аптечных складов. Там его ранило и коммунистические врачи не стали возиться с его рукой. Просто отрезали — как кусок мяса!
