После говяжьей похлебки медсестра сделала Бонду какой-то укол и начала что-то говорить об обморожениях.
— Волноваться не о чем, — подытожила она. — Уже через пару часов встанете на ноги.
Бонд повернул голову к Ривке и хотел было что-то ей уже сказать, как тут его вновь окутал сон. Приснилось ему или нет — неизвестно, но через какое-то время Бонд очнулся на миг и увидел рядом с кроватью высокую фигуру фон Глёды. Граф улыбался, хитро, злорадно.
— Ну вот, мистер Бонд. Я же говорил, что мы выбьем из вас все, что нам нужно. Наши методы гораздо эффективнее, чем всякие наркотики и химикалии. Надеюсь, мы не испортили вам половую жизнь. Во всяком случае, я так думаю. Но в любом случае спасибо за информацию. Она нам очень-очень помогла.
Окончательно проснувшись, Бонд пришел к выводу, что это был не сон: настолько живо и ярко запомнился ему фон Глёда. Однако были и сны: сны о нем же, сны, в которых фон Глёда, облаченный в нацистскую форму, в окружении вооруженных охранников, выступал на некоем подобии Нюрнбергского партийного съезда. Он говорил таким же властным и гипнотическим тоном, которым когда-то Гитлер доводил своих слушателей до фанатичной истерии. Во сне Бонд слышал марширующие под музыку отряды фашистов, нацистские кличи и гул голосов. Когда же Бонд наконец проснулся, весь потный, он полностью уверился в том, что М был прав: намеренья фон Глёды и вправду серьезные, угрозы — далеко не пустая болтовня, а его теория имеет вес. Он и вправду мог создать свою многочисленную армию из добровольцев, набранных с улиц крупнейших европейских, а то и американских городов, и организовать их, как некогда сделал Гитлер, в новую Партию. И так, государство за государством, национал-социализм мог заполонить весь мир.
Бонд глубоко вздохнул и уставился в потолок. Его беспокоил вопрос: во сне или наяву прозвучали слова фон Глёды? Внезапно его захлестнул ужас и нахлынули кошмарные воспоминания о проруби, однако так же быстро все прошло. Бонд почувствовал себя лучше, хотя его до сих пор мутило. Теперь он хотел только одного — поскорее выбраться отсюда. У него не было выбора: либо найти выход из лабиринта Фон Глёды, либо поехать в Москву, где между ним и наследниками СМЕРШ разыграется трагический финал.
— Ты проснулся, Джеймс?
За те несколько секунд, пока Бонд возвращался в реальность, он совсем позабыл о том, что рядом лежала Ривка. Он посмотрел на нее и улыбнулся:
— Совмещенные палаты для мужчин и женщин! Что они еще придумают?
Девушка рассмеялась и, кивнув в сторону двух подвешенных на растяжках гипсовых слепков, в которые превратились ее ноги, сказала:
— А толку-то! Но это не единственная наша беда: недавно заходил мой вонючий папаша.
Ну вот! Значит, слова фон Глёды ему не приснились! Бонд мысленно выругался. Как много информации он выдал им под болью от постепенного окоченения? Трудно было сказать. Бонд быстро подсчитал вероятность проникновения подготовленной штурмовой команды в здание штаба Секретной службы: один шанс из восьмидесяти. Однако для этой цели террористы вполне могли обойтись одним человеком, что увеличило бы их шансы. И если Бонд все же проговорился, то отряду НСДА уже провели инструктаж. Он даже не успеет предупредить М!
— Ты чем-то расстроен? Что за ужасные вещи они с тобой вытворяли, Джеймс?
— Меня заставили поплавать в зимней стране чудес, моя дорогая. Ничего страшного. Ну а как ты? Я видел взрыв. Мы думали, что тебя забрала дежурная «скорая» и полиция. Вижу, мы ошибались.
— Я как раз подъезжала к финишному склону, мечтая вновь увидеть тебя, как вдруг — бух! и все. Я очнулась от страшной боль в ногах. А у кровати стоит мой отец, вместе с той женщиной. Но я не думаю, что она здесь. Сперва меня отвезли в какую-то частную клинику. Оказалось, что у меня сломаны обе ноги и пара ребер. Там меня загипсовали, затем мы долго ехали, и в конце концов я очнулась здесь. Граф называет это место Командным постом, но где это — я понятия не имею. Медсестры вполне дружелюбны, но мне ничего не говорят.
