Как сама эта книга, так и обстоятельства ее появления требуют некоторых объяснений. Кое-какие факты следует прояснить с самого начала.
Летом 1969 года я занимался исследованиями текущих проблем и оперативных методов работы как столичной полиции, так и уголовного мира Лондона и его пригородов. В это время меня и познакомили с одним человеком, известным и полиции, и в кругу своих друзей под именем Альберта Джорджа Спира.
Спиру было тогда около пятидесяти: плотный мужчина с хорошим чувством юмора и живым умом. Он также считался знатоком криминального Лондона, причем не только своего времени, но и XIX столетия.
В полиции Спира знали хорошо: его много раз арестовывали и дважды приговаривали к тюремному заключению, причем в последний — на пятнадцать лет за вооруженное ограбление банка. Тем не менее человек этот был вполне приятный, большой любитель провести свободное время с книгой в руке. При нашей первой встрече он сказал, что прочел все мои романы из серии о Бойси Оуксе и нашел их занятной ерундой — мнение не слишком отличное от моего собственного.
Однажды вечером, ближе к концу августа, Спир позвонил мне по телефону и сказал, что хочет срочно со мной увидеться. Я жил тогда в Лондоне, и уже через час Спир сидел в гостиной моего дома в Кенсингтоне. С собой гость принес тяжелый кейс с тремя толстыми, в кожаном переплете, фолиантами. Стоит заметить, что позднее переплеты и бумага подверглись исследованиям, которые позволили однозначно установить время их создания — вторая половина XIX века. Что же до времени написания, то здесь абсолютной уверенности достичь не удалось, а результаты хроматографического анализа и дальнейших исследований точного ответа не дали.
Связанная с книгами история прозвучала в изложении Спира довольно интригующе. Первым владельцем фолиантов был его дед — Альберт Уильям Спир (1858–1919), следующим отец — Уильям Альберт Спир (1895–1940).
Мой информатор рассказал, что до последнего времени интереса к книгам не проявлял. С его слов выходило, что все три поколения Спиров имели более или менее тесные связи с криминальным миром, и его дед упоминал некоего профессора Мориарти. Отец моего знакомого много рассказывал о Профессоре, фигуре почти легендарной в семейном фольклоре Спиров.
Впервые о книгах, хранившихся под замком в доме Спиров в Степни, отец поведал Альберту уже на смертном одре. Три фолианта, уверял он, были личными дневниками Мориарти, хотя, следует добавить, в момент смерти Уильяма Спира его сына куда больше беспокоили планы Адольфа Гитлера, чем полузабытые семейные предания.
Получилось так, что, будучи завзятым книголюбом, Спир столкнулся с трудами сэра Артура Конан Дойла только в конце 1960-х. Упущение весьма странное, но не слишком меня тревожившее, поскольку я и сам познакомился с хрониками доктора Уотсона довольно поздно.
Так или иначе, когда Спир начал наконец читать трехтомную сагу, он быстро наткнулся на упоминания о главном враге Холмса, профессоре Джеймсе Мориарти, и с удивлением обнаружил в рассказах о великом детективе описания, имевшие отношение к некоторым вещам, о которых ему говорил отец.
Заинтригованный как сходствами, так и парадоксальными несовпадениями, он внимательнее присмотрелся к самим рукописям.
Страницы сохранились в приличном состоянии, и почерк во всех трех томах был один и тот же — аккуратный, с небольшим наклоном, весьма изящный. Кое-где можно было разобрать даты и планы улиц, но в целом текст казался на первый взгляд неразборчивым. Спир пришел к выводу, что отец был прав, и что ему в руки попали подлинные, написанные шифром дневники профессора Мориарти.
Не скрою, едва взглянув на манускрипты, я испытал сильное волнение, хотя и постарался этого не выказать, ожидая, что Спир попытается на них заработать. О деньгах, однако, он даже не упомянул, сказав, что будет рад, если кто-то расшифрует записи и с толком их использует. Его же интерес во всем этом чисто академический.
В последующие дни я тоже наткнулся на несоответствия и, в частности, на тот факт, что записи продолжались и после весны 1891 года. Года, когда, согласно свидетельству доктора Уотсона, Холмс свалился в Рейхенбахский водопад после схватки с Мориарти. Правда, уже в 1894-м считавшийся мертвым сыщик вновь появился на сцене с объяснением, что в водопаде погиб один лишь Мориарти.
