Бонд взглянул на светящийся в темноте циферблат своего противоударного водонепроницаемого «Ролекса»: четыре тридцать утра — тот тревожный час, когда голова плохо варит, когда детям куда больше нравится появляться на свет, и когда смерть чаще прокрадывается в гериатрические отделения госпиталей. С психологической стороны Ривка выбрала для своего визита самый подходящий момент.
— Погоди, — прошептал он, вернулся в комнату, накинул махровый халат и сунул пистолет обратно под подушку.
Открыв дверь, Бонд сразу же понял, что Ривка пришла без оружия. В ее наряде едва ли можно было хоть что-нибудь спрятать: воздушное белоснежное неглиже, накинутое поверх прозрачной обтягивающей ночной сорочки. Да, тут любой мужчина мог потерять бдительность: загорелое тело, откровенно просвечивающее сквозь тонкую материю, ослепительный цветовой контраст, подчеркнутый золотистым мерцанием белокурых волос, и умоляющие глаза, в которых поблескивал страх.
Бонд впустил девушку в номер, запер дверь и отступил назад. «Так, — подумал Бонд, окинув ее тело взглядом, — она либо ультра-профессионалка, либо самая натуральная блондинка».
— Я и не знал, что ты уже приехала, — спокойно заявил он. — Но раз так, то очень рад тебя видеть.
— Спасибо, — произнесла она тихо. — Я сяду, Джеймс? Мне очень жаль, что…
— Да я наоборот — даже рад! Пожалуйста… — Он жестом предложил ей кресло. — Тебе заказать какой-нибудь напиток? Или посмотреть в холодильнике?
Ривка помотала головой.
— Это все так глупо. — Она огляделась по сторонам, словно потерявшись. — Так нелепо.
— Ты хочешь о чем-то поговорить?
Быстрый кивок.
— Ты только не подумай, что я полная дура, Джеймс. Прошу тебя. Я вполне умею управляться с мужиками, но Тирпиц… Ну…
— Ты же говорила, что можешь справиться с ним сама; что могла разобраться с ним и раньше, тогда, когда мой предшественник вмазал ему.
Мгновение она молчала, потом, вдруг, тихонько выпалила:
— Значит я ошибалась. Но, может, хватит уже об этом? — Она сделала паузу. — Ой, прости, Джеймс. Я знаю, что должна быть настоящей профессионалкой и уметь полагаться только на себя. И все же…
— И все же с Брэдом Тирпицом тебе не справиться?
Ривка улыбнулась насмешливым ноткам в голосе Бонда и ответила ему в том же духе:
— Он ничегошеньки не понимает в женщинах. — Ее лицо напряглось, а из глаз исчезла улыбка. — Он вел себя крайне непристойно. Пытался силой вломиться в мой номер. Был очень пьян. Намекнул, что просто так не отстанет.
— Так что, ты даже не огрела его своей сумочкой?
— Он вел себя просто гадко, Джеймс.
Бонд подошел к ночному столику, взял свой портсигар с зажигалкой и, открыв, предложил его Ривке, та покачала головой. Бонд закурил, пустив в потолок струю дыма.
— Ведь это на тебя не похоже, Ривка. — Он присел на кровать к ней лицом, пытаясь найти в этом привлекательном личике хоть какой-нибудь намек на правду.
— Я понимаю, — очень быстро проговорила она, — понимаю. Но я не могла оставаться одна в своем номере. Я никак не думала, что он такой…
— Ривка, ты ведь не робкий, завядший цветочек и просто так не станешь бегать за помощью к ближайшему мужику. Это штучки из каменного века, и такие как ты их ненавидят и презирают.
— Ну извини! — Она захотела встать, еле сдерживая свой гнев. — Тогда я уйду! Не буду тебе мешать. Я нуждалась в теплой компании. Остальные из нашей команды вообще не в состоянии кому-либо составить компанию!
Протянув руку и легонько толкнув девушку за плечо, Бонд усадил ее назад в кресло.
— Останься, Ривка. Но только, прошу тебя, не держи меня за идиота. Ты бы могла справиться с Брэдом Тирпицем — будь он пьяный или трезвый — в одно мгновение, стоило лишь тебе моргнуть своими ресницами…
— Но ведь это совсем не так.
«План, который впервые применили еще в Эдемовском саду», — подумал Бонд. Но кто бы стал спорить? Когда к тебе в номер посреди ночи приходит красивая девушка и просит о защите — пускай даже если она сама может постоять за себя, — она поступает так только по одной причине. Да, но так бывает в реальном мире, а не том в лабиринте из секретов и подлогов, в котором жили и работали Бонд и Ривка. Секс до сих пор считался существенным фактором в секретных операциях, только теперь он использовался не для шантажа, как это было в прежние времена, а для более утонченных интриг, построенных на доверии, хитрости и обмане. И насколько припоминал Бонд, подобную ситуацию он всегда мог обернуть на пользу себе.
