Он подошел к открытому окну, выглянул наружу и закрыл его.
— Кажется, погода испортится.
— Не будьте пессимистом, — сказал ему Монтера. — Отличный ужин, между прочим.
— Ну, это заслуга Ванды, не моя, — улыбнулся Доннер. — У нее все прекрасно получается, когда она захочет.
Хотя Доннер и похвалил Ванду, в его тоне сквозила презрительная снисходительность, как будто она была простой кухаркой.
— Ужин не просто отличный, а прямо-таки превосходный, — вмешалась в разговор Габриель. — Я бы даже сказала — у нее есть талант.
— Только не говорите ей об этом, ради Бога, а то она слишком загордится.
В этот момент вошла Ванда с подносом в руках, самая нарядная из всей компании: она была в черном бархатном брючном костюме.
Она принесла чай для Монтеры и Габриель.
— Что же ты не спросила нашего гостя, возможно, он тоже хочет чая? — воскликнул Доннер. — Все ирландцы любят чай, не так ли, мистер О'Хаган?
— Насчет всех — не знаю, — отозвался Вильерс, — лично я выпил бы чашечку кофе.
Рука Ванды слегка дрожала, когда она подавала ему чашку. Габриель опять разозлилась на Доннера.
— Мне хочется выйти на воздух, — обратилась она к Монтере. — Идем, погуляем немного.
— Конечно, почему бы и нет?
Он открыл французское окно, и они с Габриель вышли.
— Красивая пара, вы не находите, мистер О'Хаган? — спросил Доннер.
— Да, конечно, — ответил Вильерс. Ему удалось напустить на себя беспечный вид.
— А чем вы зарабатываете на жизнь? — поинтересовался Доннер.
— Я инженер. Специализируюсь на нефтяных насосах.
— Прибыльное занятие, особенно теперь, когда нашли нефть в Северном море.
— О да! — Вильерс взглянул на часы. — Вечер был замечательный, но, боюсь, что мне пора идти. Завтра рано утром мы хотим поехать на рыбалку.
— Жаль, что уходите. Очень рад был с вами познакомится.
Доннер проводил его до входной двери.
— Хочу еще раз поблагодарить вас за то, что вы сделали. Я послал своего человека, Ставру, чтобы он выгнал отсюда этих цыган, но когда он приехал к их табору, они уже исчезли.
Они распрощались. Вильерс сел в свой «ситроен», а Доннер вернулся в гостиную.
— Хочешь еще чего-нибудь? — спросила Ванда.
— Нет. Иди спать.
— Но ведь еще рано, Феликс!
Он сокрушенно покачал головой.
— Научу я тебя когда-нибудь слушаться или нет? — Он провел по ее лицу тыльной стороной ладони. Ванда вздрогнула и поникла, как бы ожидая удара. — Вот так-то! Если я сказал: «Иди спать», значит иди спать!
Когда Ванда удалилась в свою комнату, в гостиной появился Ставру.
— Машина готова? — спросил Доннер.
— Да.
Доннер тоже вышел в сад через французское окно. В темноте он разглядел огонек сигареты Монтеры. Они с Габриель негромко разговаривали о чем-то.
— Эй! — окликнул их Доннер. — Мне нужно отлучиться ненадолго. Надеюсь, вы без меня скучать не будете?
Он вернулся в дом и сказал Ставру:
— Ладно, поехали.
Монтера курил, облокотившись на перила беседки.
— Мне тебе и рассказать-то нечего, только о моей матери и о дочке. Тебе, наверное, уже надоело слушать.
— Нет, мне интересно знать о тебе все, Рауль.
— Ты права. Без корней жизнь — ничто, верно? Всем нам нужно место, где время от времени можно приклонить голову. Такое место, где тебя смогут понять.
— Хотела бы я знать, где есть такое место для меня! — с горечью в голосе воскликнула она.
— Такое место есть, любовь моя, — ответил он. — Завтра я улетаю в Аргентину прямо отсюда.
— Я не понимаю тебя.
— Из Ланей. Завтра утром здесь приземлится транспортный самолет «Геркулес» с военным грузом. Ты можешь полететь со мной.
Габриель подумала, что она и в самом деле могла бы полететь с ним. Все было бы так просто! В этот момент она готова была рассказать ему всю правду.
* * *
Вильерс вернулся к себе в бунгало.
— Эй, Харви, ты где? — окликнул он, входя в дверь.
Ответа не последовало, но где-то в глубине дома негромко играло радио. Странно, но Тони узнал мелодию. Эл Боули, знаменитый в тридцатых годах, пел «Лунный свет».
Дверь в спальню была слегка приоткрыта. Вильерс заглянул в комнату. Джексон сидел у стола, рядом с ним стоял приемник.
— Эй, Харви! — крикнул Вильерс. — Уснул ты, что ли, черт тебя побери?
Джексон не ответил, и Тони вошел в спальню. Когда он приблизился к своему другу, он заметил, что Джексон привязан к стулу. Его щеки были обожжены в нескольких местах, видимо, пламенем зажигалки. Над правым ухом виднелось отверстие от пули малого калибра. Выходного отверстия не было. Остекленевшие глаза смотрели прямо в противоположную стену.
