На приборной доске загудел зуммер, сообщая, что горючее на исходе. Монтера сделал еще круг, покачал крыльями и направился на базу.
Когда Монтера вылез из кабины своего «Скайхока» на базе в Гальегосе, сержант Сантерра, командир отделения технического обслуживания, уже осматривал самолет, сокрушенно покачивая головой.
— Боже мой, взгляните на хвост, полковник! Только крупных пробоин — четыре, а мелких и не сосчитать! Весь в дырах!
— Я знаю. К нам прицепилась пара «Харриеров», когда мы возвращались из Сан-Карлоса. Сантини сбит. Молодой Ортега чуть-чуть не дотянул. Катапультировался в пятидесяти милях отсюда.
— А вам везет, полковник. Я такого никогда не видел. Удивительно, что вы еще живы до сих пор!
— Это потому, что меня хранит любовь одной прекрасной женщины, — засмеялся Монтера. Он коснулся борта самолета, на котором было написано: «Габриель». — Спасибо тебе, любовь моя!
* * *
Рауль Монтера вошел в штаб и направился прямо в комнату, где помещались разведчики. Там был только майор Педро Мунро, аргентинец шотландского происхождения, старший офицер разведки.
— А вот и Рауль! Смотри-ка, еще живой! — весело удивился Мунро. — А я уже и не ожидал тебя увидеть.
— Ну, спасибо! — ответил Монтера. — Об Ортеге ничего не слышно?
— Нет еще. Что-нибудь интересное расскажешь?
Монтера взял сигарету из пачки на столе.
— Там настоящее пекло, Педро. Как в фильмах про войну, только все по-настоящему. Люди гибнут.
— Об этом я и сам догадываюсь. А более конкретно ты ничего сказать не можешь? Потопил кого-нибудь?
— Кажется, нет. Почему-то мои бомбы опять не взрываются. Слушай, не мог бы ты разобраться со службой боевого обеспечения, чтобы они правильно устанавливали взрыватели?
Мунро бросил валять дурака и очень серьезно сказал:
— Извини, Рауль. Мне очень жаль. Честно.
— Мне тоже, — ответил Монтера и вышел.
Он устало побрел к офицерской столовой, чувствуя себя измотанным и подавленным. Он слишком стар для таких полетов, это факт, никуда не денешься. Вдруг он вспомнил слова Габриель о том, что возраст — это состояние души, и улыбнулся.
В эти дни он очень много думал о ней, практически все время. Она заполнила его сердце, душу, мысли. Она летала с ним, спала с ним. Каждый вечер он разговаривал с ней вслух, перед тем как уснуть. Он сам удивлялся этому, раньше с ним никогда такого не случалось.
Монтера вошел в комнату отдыха. У камина стоял генерал Лами Дозо в окружении молодых офицеров.
Генерал извинился и пошел навстречу Монтере. Подойдя, он сердечно обнял его.
— Вчера я видел твою мать на благотворительном базаре. Собирали средства в пользу армии.
— Линда была с ней?
— Нет, в школе. Донна Елена выглядит прекрасно, как всегда. А ты, наоборот — ужасно. Брось ты это ребячество! Одиннадцать боевых вылетов в неделю — чересчур даже для молодых!
— Двенадцать, — уточнил Монтера. — Вы забыли сегодняшний. Не могли бы вы разобраться с бомбами, генерал? Большинство из них почему-то не взрываются. Очень досадно, особенно если учесть все трудности, с которыми приходится доставлять их туда, куда надо.
— Выпей, — предложил Лами Дозо.
— Отличная идея. — Монтера подозвал официанта. — Чай. Как обычно.
— Чай? — удивился генерал. — Черт возьми, что это с тобой?
— Ничего. Просто, когда я был в Лондоне, один мой хороший друг убедил меня, что мне не следует пить кофе.
— А кто такая Габриель? Говорят, это имя написано на фюзеляже твоего самолета?
— Это женщина, которую я люблю, — просто ответил Монтера.
— Я знаю ее?
— Нет. Здесь она никогда не была. Она живет в Париже, когда не живет в Лондоне. Следующий вопрос?
— В Париже? Очень интересно. Если у тебя будет время, можешь зайти к ней.
— Простите, не понял.
— Завтра ты улетаешь в Париж. А сейчас вместе со мной вернешься в Буэнос-Айрес. Да, Гальтьери хотел поговорить с тобой перед отъездом.
— Пожалуй, вам лучше объяснить поподробнее. Я все равно ничего не понял.
Лами Дозо коротко объяснил. Окончив, он спросил:
— Ну, что ты об этом думаешь?
— Я думаю, что мир сошел с ума, — ответил Монтера. — Но кто я такой, чтобы спорить?
— Это поможет нам выиграть войну, Рауль.
— Выиграть войну? — усмехнулся Монтера. — Да мы ее уже проиграли, генерал. Ее вообще не надо было начинать. И тем более не время посылать меня в Париж, когда здесь гибнут мои ребята.
