Так, например, одна из самых знаменитых его операций имела место во время сражения в Арденнах, когда Гитлер в декабре 1944 года неожиданно развернул контрнаступление на Западном фронте. Основные силы немцев состояли из регулярных пехотных частей, однако во время одного из последних штабных совещаний Гитлер дал Скорцени задание отправить в тыл врага группу диверсантов, переодетых в американскую форму (операция «Грайф»). После нескольких месяцев подготовки эти квазиамериканцы должны были проникнуть на подконтрольную союзникам территорию для совершения диверсионных актов, создавая неразбериху на дорогах, перерезая телефонные линии и вообще сея вокруг себя хаос. Хотя на самом деле достижения диверсантов Скорцени были весьма скромными, их присутствие породило массовую панику в стане врага, совершенно несоизмеримую с их реальным числом.
В течение этого периода солдатам войск Англии и США не всегда удавалось отличить врага от своего, и они были вынуждены подвергать друг друга бесконечным перекрестным допросам. Бывало, что настоящих американцев хватали по подозрению в шпионаже, принимая их за переодетых немцев. Не спасало даже воинское звание. Так, например, американский генерал по имени Брюс Кларк был арестован полевой полицией и провел в комендатуре пять часов.
В результате операции «Грайф» «полмиллиона американских солдат играли друг с другом в „кошки-мышки“» всякий раз, когда встречали на дороге своих, вспоминал генерал Омар Брэдли, трехзвездочный генерал, которого постоянно останавливали на блокпостах и устраивали ему допрос с пристрастием. «Меня трижды заставляли доказывать, кто я такой. В первый раз меня попросили назвать столицу штата Иллинойс, и я правильно назвал Спрингфилд (тот, кто меня допрашивал, считал, что это Чикаго), во второй раз — описать боевой порядок во время атаки, в третий раз — назвать имя очередного мужа некой блондинки по имени Бетти Грейбл».
Как будто этого было мало, у союзников вскоре получила популярность идея, что Скорцени планирует похитить самого генерала Эйзенхауэра. В результате этих опасений Верховное командование союзных войск практически посадило его под домашний арест, а в качестве охраны приставило его непосредственных подчиненных.
«Офицеры сил безопасности, — вспоминал секретарь Эйзенхауэра Кей Саммерсби, — тотчас превратили штаб (располагавшийся в Версале) в неприступную крепость. Вокруг здания натянули колючую проволоку. Рядом со штабом постоянно стояли в карауле несколько танков, число часовых было удвоено, затем утроено, затем увеличено в четыре раза. Система пропусков из пустой формальности превратилась в вопрос жизни и смерти. Рокота автомобильного мотора было достаточно, чтобы в кабинетах тотчас начинали трезвонить телефоны, и всем требовалось узнать, все ли в порядке с шефом».
В конечном итоге гитлеровское контрнаступление провалилось. Тем не менее в конце войны имя Скорцени превратилось в легенду. Когда в мае 1945 года он наконец сдался, военные репортеры не могли не высказать своего восхищения смелым австрийцем. «Это довольно симпатичный мужчина, — писал репортер газеты „Нью-Йорк Таймс“, — даже несмотря на шрам, который протянулся через все лицо, от левого уха к подбородку. Он с улыбкой опроверг слухи о том, что прошлой зимой планировал убийство членов Верховного командования союзных войск, заявив, что если в тылу у американцев и действовали переодетые в американскую форму немецкие солдаты, их явно туда заслал кто-то другой, но только не он».
Впрочем, была тема, на которую Скорцени был не прочь поговорить.
«После того, как он несколько раз пытался убедить тех, кто его допрашивал, в том, что он обыкновенный солдат, оболганный вздорными слухами, Скорцени взялся рассказывать историю, которой он явно гордился и которой хотел поделиться. Это был рассказ о том, что он с горсткой солдат вырвал Муссолини из застенка и таким образом на какое-то время спас дуче от судьбы, которая в конце концов настигла итальянского диктатора в Северной Италии».
Хотя Скорцени с его разбойничьим шармом и сумел очаровать ряд журналистов и историков, были и такие, кто проникся к нему редкостным омерзением, видя в нем всего лишь изобретательного террориста.
