Впереди между ящиками мусора пряталась машина. Брюс не говорил ей, что арендовал автомобиль. Дайна, в отличие от многих женщин, недурно разбиралась в машинах: перед ней стоял «додж», она помнила, что Сарджент всегда хвалил эти машины. Ярдах в пятнадцати от заметенного «доджа», привалившись к багажнику зализанного «понтиака», курил мужчина в черном длинном пальто с поднятым воротником.
Сарджент бежал по коридорам. Он не раз обследовал их, отхронометрировав каждое движение, знал, что его ожидает за любым поворотом, и понимал, как нелегко преследователям, плутающим в гулкой темноте впервые. Он остановился. Тишина.
Сейчас они наверняка решают, броситься ли наверх, на крышу, или прочесывать здание слоями, поэтажно. Знают, что Сарджент бегает с трудом и начинает быстро задыхаться — Майер при инструктаже не мог упустить такие детали. Значит, они догадывались, что лезть наверх ему нелегко, и, предполагая, что они подумают так, Сарджент непременно полезет именно туда. Брюс по маленькой играл в покер с патрульными и знал цену блефу.
Он сбежал вниз, по коридору второго этажа выскочил на наружную галерею, тянувшуюся вдоль фасада над пустым двором, устремился к торцу, к мусорным ящикам, за которыми оставил «додж»; пробежав по зыбким полосам металла, влажным от стаявшего снега, прижался к сырым кирпичам. Брюс знал, что звук выстрела в ночи, отраженный стенами домов, вряд ли обнаружит его: пусть не бегут, очертя голову, пусть боятся сделать —. каждый шаг и крадутся с опаской… Он вжался в стену так, что ощутил лопатками цементные швы кладки, поднял револьвер вверх и… выстрелил. Всполошилось эхо, заметалось по темному двору, запрыгало по болтающимся балконам, заскакало по пожарным лестницам.
Человек у багажника нервно отшвырнул сигарету и сплюнул. Водитель «ровера» вздрогнул, и машина поползла к подъезду, будто вынюхивая тупым рылом: откуда прогремел выстрел?
Сарджент убегал, спасался, и для него прошли считанные минуты. Эдвин Лэнд по-прежнему корчился у края ванны, не зная, что с ним сделают люди Майера, и для него прошла вечность.
— Я ничего не сказал, — щурясь от света сильных фонарей, заученно повторял Лэнд. — Я… ничего… не…
Шпик протянул руку к ванне. Эдвин сдавленно вскрикнул и выдал себя предостерегающим жестом:
— Осторожно, там кислота!
Шпик нагнулся, дотронулся до жижи, понюхав палец, ухмыльнулся напарнику, показывая на Лэнда:
— Болван! Обезумел от страха. Обыкновенная мыльная вода.
Эдвин побледнел: раз он выказал уверенность, будто перед ним ванна с кислотой, значит, он признался, что выболтал все. Так они подумают…
Видно, так и случилось, потому что мордатый шпик скомандовал:
— Вымой его хорошенько, Джеф, бедняга весь в поту.
Лэнд подобострастно — как хотелось подыграть! — улыбнулся. Но в душе шевельнулось недоброе подозрение. Плоскомордый Джеф со слезящимися глазами и приплюснутым носом резко выбросил руку — удар переломил Лэнда пополам; каменное ребро ладони Джефа рухнуло на затылок актера. Эдвин осел, не вскрикнув, Джеф затолкал его в ванну. Желтоватая жижа вздыбилась, вода с шипением выплеснулась на пол. Джеф окунул в ванну голову Лэнда, подержал, посматривая на часы, дождался, пока тот затихнет, и отпустил обмякшее тело…
Джеф покинул квартиру последним, его дружки уже обнаружили пролом в стене и кинулись за Сарджентом.
Мисс Фаулз видела, как мужчина в черном пальто отшвырнул сигарету, когда прогремел выстрел. Дайна не побоялась бы броситься на него, знай, что Брюса больше нет, но дом, упрятавший в своих коридорах прерывистые вздохи, лихорадочное сопение и топот десятка ног, молчал, и Дайна сказала себе, что Брюс не мог погибнуть от единственного выстрела.
Он напряг им нервы. А то еще подумают, что он с голыми руками. Сарджент решил отдышаться, к своему активу можно приплюсовать две-три минуты: они должны оглядеться, сменить тактику слепого гона, перекинуться парой слов… Брюсу показалось, что внизу по темному двору скользнула фигура женщины. Он отер пот, заливавший глаза, и помотал головой, сбрасывая наваждение.
С карниза крыши посыпался снег, ласково опушил шляпу Сарджента. Он поднял глаза и увидел высоко, на расстоянии восьми этажей, прямо над собой две головы. Две пары глаз что-то высматривали в темноте двора. Брюс мог бы уложить их в одно мгновение, но они ничем не угрожали ему сейчас, и невольно припомнились въедливые слова капитана Макги: «Когда-нибудь наш бесподобный Сарджент здорово пожалеет, что жалеет пули для негодяев!»
