Майер слышал про этот сценарий взаимного ослабления двух дерущихся, чтобы потом в ореоле величия пришла его страна и великодушно протянула руку помощи истекающим кровью соперникам; из-за этого падали самолеты и вспыхивали перестрелки на всем протяжении многосоткилометровых границ, сбегающих от снежных хребтов к теплому океану.
Но Майер знал далеко не все. Даже человек в ортопедическом ботинке не знал главного…
Они приехали на премьеру заранее: Дайна хотела показать Брюсу новое здание театра.
Сарджент и припомнить не мог, когда последний раз переступал порог театра, в один миг ему даже стало жутковато.
Его работа походила на театр по напряжению, по стремительности разворачивавшихся событий, вот только зрителей не было — все равноправно участвовали, и если гибли, то не артистически, томно падая на руки партнеру, а по-настоящему — некрасиво и нелепо.
Вошли в зал, и Сарджент зажмурился: неистовство хрустальных люстр ослепляло. Свет ложился на алую обивку кресел, ласкал ковровые дорожки проходов, сползал по сбегающему складками занавесу.
Гомон голосов слился со звуками, выпархивавшими из оркестровой ямы: взвилась скрипка, низко всплакнул контрабас, грохнули литавры, и снова скрипка.
Брюс с трудом улавливал смысл происходившего на сцене и облегченно вздохнул, когда Дайна шепнула: «Слабая постановка, декорации на высоте и музыка во втором действии…»
Занавес рухнул с потолка и подвел черту. Спектакль окончился.
Прожектор сзади швырнул лунно-желтый круг света на сцену, и Сарджент замер… Так не могло быть и все же… Он привстал, вцепился в поручни кресла и бессильно обмяк, услышав слова мисс Фаулз:
— Что с тобой?
Актеры не спеша покидали сцену; Брюс, не отрываясь, смотрел на высокого человека в твидовом пиджаке и галстуке в косую полоску. Такие редкие светлые волосы, глаза и всепрощающая, чуть брезгливая, но не без участия улыбка — плод многих лет упражнений перед зеркалом могли принадлежать только одному человеку: тому, кого уже не было… Сарджент зажмурился: неужели он сходит с ума?
Проходы заполнили люди. Дайна дотронулась до плеча Сарджента: пора. Он поднялся, проводил взглядом человека в твидовом пиджаке — тот покидал сцену последним.
— Кто это? — спросил Брюс как можно безразличнее.
— Эдвин Лэнд. Режиссер и хозяин театра. Он недавно разбогател. Тут же зашуршали слухи, люди не любят, когда кто-то вырывается вперед. Эд в прошлом блестящий актер.
Сарджент задохнулся.
Фонари на улице отбрасывали причудливые блики на стены театра. Сарджент и мисс Фаулз поджидали ее друзей, чтобы отправиться на ужин. Из боковой двери театра вышел высокий человек с непокрытой головой, постоял, глядя на небо, поежился и направился к машине. Сарджент сразу узнал режиссера. Дайна перехватила взгляд Брюса и рассеянно повторила:
— Эд — большой актер. Уж не ревизуешь ли ты?
Три пары и тощий мужчина, напоминавший вешалку, приблизились к ожидавшим. Смешки, неловкие представления, кивки… Сарджент сразу перезабыл все имена и лишь отметил, что драматург, он как раз не имел пары, поклонился слишком чопорно. Все хвалили премьеру, и драматург — пьесу написал он — улыбался, впрочем не принимая похвалы за чистую монету. Сарджент видел, что автор хорошо знает цену зрительской лести, и согласился участвовать в не слишком тонкой игре скорее по необходимости, чем искренне того желая…
Приехали в домик на озере, принадлежавший паре по фамилии Кру. Дэниэл Кру, балагур и насмешник, веселый толстяк, нежно обнимал жену Феличию каждый раз, когда та прибегала из кухни. Две другие пары взяли в оборот мисс Фаулз, а Сарджент и драматург оказались за низким столиком у стены.
— Я ничего не понимаю в театре, — честно признался Брюс.
— А я в работе полиции, — так же искренне повинился драматург, и его унылый нос с родинкой на самом кончике дернулся. — Вам приходилось стрелять в человека?
Сарджент поморщился: всех интересует одно и то же. Разве объяснишь, что это вовсе не главное. Дергать спусковой крючок может любой болван, и особых качеств для этого не надо.
— Не хотите говорить? — тактично уточнил драматург.
— Да нет… — Сарджент закурил, — я убил четверых, с десяток тяжело ранил.
