Книга «Раскрашенная птица» Ежи Косинского (1933–1991) не имеет дела с гетто и депортациями, однако непосредственно связана с темой Катастрофы. Эта связь не только в хронологии повествования, совпадающей со Второй мировой войной, и не только в перенасыщенности прозы реалистическими ужасами. Она прежде всего в скрупулезном изумленном всматривании ребенка в творимое людьми зло. Маршрут вынужденных скитаний мальчика связывает воедино жуткие эпизоды, донельзя сгущая атмосферу беспричинного насилия и ненависти. Изощренность зла, его видимая безграничность трансформируют заложенную в сознании мальчика картину разумного мира и превращают действительность в вакханалию персонифицированного Зла, всесильного и наглого, покоряющего и покупающего людские души, почти не встречая сопротивления. Не имея сил и интеллектуальной зрелости заключить зло хоть в какие-то ограничительные рамки и не видя ничего, кроме зла, герой книги делает логический вывод: чтобы преуспеть, нужно заключить союз с Дьяволом. Невыносимая реальность вытесняет сознание в миф и мобилизует в ребенке новые, иные жизненные силы и инстинкты. А читателю этот миф помогает справиться с тяжелой, почти беспросветной книгой.
Герой, как и автор, не погиб, но, как кажется, обнажившийся перед писателем в годы беззащитного детства мрак человеческой души вызвал непримиримый конфликт взрослого с жизнью: Косинский не нашел достаточной опоры ни в наставлениях еврейских мудрецов прошлого, ни в литературном творчестве, заслужившем признание, ни в любви близких — и покончил с собой.
«Ежи Косинский родился в Польше в 1933 году. Страшное время и трагическое место для еврея. Но он остался жив. Родители сменили еврейскую фамилию Левинскопф на польскую, их укрыли католики, и они спаслись: горстка из огромной семьи, они попали в малое число польских евреев, переживших Катастрофу… На встрече с читателями в Иерусалиме Ежи Косинский говорил, что польские крестьяне — очень простые люди, может быть, даже примитивные, со множеством страхов и предрассудков, но не они задумали и совершили массовое убийство, убийство народа.
Это сделали другие люди — цивилизованные, начитанные, воспитанные на музыке Вагнера, стихах Гете и философии Канта, люди культурные. Польские крестьяне сами были в том доме, который подожгли пришельцы…
Он пишет по-английски. Ту первую свою книгу („Раскрашенную птицу“) он не мог писать по-польски, это было бы слишком больно, ему нужно было авторское отстранение, которое давал ему неродной, приобретенный язык… „Существительное и глагол — вот и все, что мне нужно. Оставим наречия и прилагательные Набокову и Конарду“… Проза требует от него времени и концентрации, а итог — восемь книг за тридцать лет, и каждая книга — три-четыре года жизни. С утра до вечера за письменным столом.
Американский писатель с польской фамилией, он считает себя евреем. Но и поляком тоже, мальчиком из города Лодзь, выросшим на польской истории и польской литературе. „Откуда это желание писать?.. Традиция повествования — чисто еврейская традиция, никто не умеет делать этого лучше.
Эта традиция пришла к нам из Библии… Иудаизм для меня — это бесконечное преклонение перед чистейшими элементами бытия и жизни. Ключ к моим новым вещам — это наше прошлое, история нашей мысли, вот почему я читаю Талмуд — я нахожу там новые формы для своих вещей“. Он говорит, что писать о еврействе нужно, не касаясь Катастрофы. Ибо писать о ней значит не только популяризировать жертвы, но и говорить об архитекторах этого дьявольского проекта. „Пропагандируя Катастрофу, я оказываюсь винтиком в пропагандистской машине Геббельса. Каждый раз, когда я в гневе хлопаю дверью истории, я слышу, как изнутри мне отвечает немецкий голос“»[6].
Не справился с жизнью и другой прошедший сквозь Катастрофу автор: весной 1970 года в Париже он прыгнул с моста в воды Сены. В картотеке полиции значилось: «Пауль Лео Анчель, гражданин Австрии, 1920 года рождения, еврей, литератор, в Париже проживал постоянно с 1950 года». Читатели знают его по псевдониму Пауль Целан. Уроженец города Черновцы (сегодня там есть улица его имени), сын лесоторговца, он был воспитан в традиционном еврейском духе, освоил начала иврита. В доме говорили по-немецки, но он знал несколько языков, в том числе русский, и с 28 июня 1940 по 22 июня 1941 года имел советское гражданство. В годы нацистской оккупации потерял родителей и чудом выжил в румынском трудовом лагере. В 1945 уехал из СССР в Румынию, а в 1948, когда в Вене вышел его первый поэтический сборник «Песок из урн», сумел перебраться в Австрию и затем переселился в Париж. Целан жил литературным трудом, писал стихи и много переводил, в частности с русского на немецкий (Блока, Есенина, Мандельштама). Отграниченный от мира грузом пережитого, он старался разложить давившую его тяжесть по строкам стихов.
