Когда священник уходил из церкви, а органист возился на галерее со своим органом, я воровато пробирался в священную ризницу, чтобы полюбоваться там святыми облачениями. С наслаждением проводил пальцами по стихарю, поглаживал отделку его пояса, вдыхал запах всегда ароматного ораря, который обычно свисал с левого плеча священника, восхищался прекрасными неземными узорами ризы, цвета которой, как разъяснил мне священник, символизировали кровь, огонь, надежду, покаяние и скорбь.
Когда Ольга бормотала магические заклинания, ее лицо всегда приобретало выражение, внушающее страх или почтение. Она вращала зрачками, ритмично качала головой и делала пассы руками. Священник, наоборот, во время службы оставался самим собой. Он лишь переодевался и говорил немного иначе, чем обычно.
Его зычный, полный жизни голос, казалось, поддерживал церковный свод и будил усевшихся на высоких скамьях немощных старушек. Они неожиданно начинали шевелить поникшими ручками и с трудом приподнимали морщинистые, похожие на высохшие гороховые стручки веки. Их выцветшие тусклые глазки испуганно оглядывали все вокруг. Очнувшись, старухи вспоминали, где находятся, пытались продолжить прерванную сном молитву и снова погружались в дрему.
Служба заканчивалась, старухи толпились в проходе между скамьями, протискиваясь вперед, чтобы поцеловать рукав священника. В дверях органист тепло прощался с ним и махал мне рукой. Мне пора было возвращаться к Гарбузу — убирать, кормить скотину, готовить еду.
Когда я возвращался с пастбища, приходил из курятника или коровника, Гарбуз сначала изредка, а потом все чаще и чаще заводил меня в глубь дома и испытывал на мне новые придуманные им способы порки ивовым прутом. Еще он по-разному бил меня кулаками и щипал. Рубцы и порезы на моем теле не успевали заживать и превращались в сочащиеся желтым гноем язвы. Я был до того запуган Иудой, что перестал спать по ночам. Любой слабый шум, хруст, скрип половиц будил меня и заставлял настораживаться. Вжимаясь в угол, я вглядывался в кромешную тьму и так напряженно вслушивался во все шорохи в доме и во дворе, что мои уши, казалось, вытягивались длиннее заячьих.
Но когда я, наконец, забывался сном, мне виделись воющие собаки. Вот они тянут морды к луне, фыркают, принюхиваясь к ночным запахам. Я чувствовал, как ко мне идет Смерть. Заслышав собачий вой, Иуда во сне подкрадывался ко мне и у самой постели, по команде Гарбуза, бросался на меня и терзал когтями. На моем израненном теле вздувались волдыри, и потом местный знахарь выжигал их раскаленной докрасна кочергой.
Я просыпался от собственного крика, Иуда и вправду начинал лаять и кидаться на стены дома. Спросонок Гарбуз думал, что в усадьбу забрались воры, и выбегал на кухню, убедившись, что ничего не произошло, он начинал дубасить и пинать меня ногами, пока не уставал. Я лежал на тюфяке весь в крови и ссадинах и боялся снова увидеть во сне кошмар.
Днем я засыпал на ходу, и Гарбуз бил меня за нерадивость. Иногда я забирался на сеновал в амбаре и засыпал там. Когда Гарбуз обнаруживал, что я увиливаю от работы, все начиналось сызнова.
Я был уверен, что непонятные мне вспышки ярости Гарбуза объясняются какими-то таинственными причинами. Я вспоминал магические заклинания, которыми пользовались Ольга и Марта. Они предназначались для наведения болезней и прочих вещей, далеких от настоящего колдовства. Я стал изучать обстоятельства, предшествующие вспышкам ярости Гарбуза. Несколько раз мне показалось, что я отыскал ключ к его настроению. Дважды подряд он избил меня сразу после того, как я почесал голову. Кто знает, может быть, действительно существовала связь между вшами в моих волосах, в чью спокойную жизнь непрошенно вмешивались мои пальцы, и поведением моего хозяина? Я тут же прекратил скрестись, хотя порой зуд бывал просто невыносим. Однако через два дня после того, как я оставил вшей в покое, он снова избил меня. Пришлось пересмотреть свои выводы и начать размышлять сначала.
В другой раз я предположил, что на него действует калитка, ведущая на клеверное поле. Трижды после того, как я проходил через нее, Гарбуз подзывал меня и давал оплеуху. Я подумал, что таким образом тревожу живущего там злого духа и тот в отместку настраивает Гарбуза против меня. Чтобы не беспокоить духа, я стал лазать через забор. Гарбуз не понимал, почему я трачу время, вместо того чтобы кратчайшим путем пройти через калитку. Он решил, что я хочу подразнить его, и поколотил меня больнее обычного.
