— Чудесно, не правда ли? Завтра будет теплее, — неожиданно раздался чей-то голос.
Я оглянулась. Это оказался тот самый темноволосый мужчина, который следил вчера вечером за Эдвардом Верритоном. Теперь на нем был смокинг, и он выглядел в нем каким-то еще более смуглым, чем всегда. Он тоже весь день строил из себя весельчака вроде тех, которых называют душой компании. Но сейчас он был совсем другим — серьезным, мне показалось даже, немного мрачным. Впрочем, мгновение спустя он мне улыбнулся.
— Я уверена, скоро будет страшно жарко, — сказала я, потом в свою очередь улыбнулась и поспешила прочь, потому что сразу после ужина договорилась встретиться с Чарльзом, Мэри, Робертом и Джеймсом.
Пока я шла через главную комнату отдыха, мужчина, с которым мы только что разговаривали, не выходил у меня из головы. Может, это потому, что мне приходилось жить в разных странах и слышать, как говорят по-английски люди разных национальностей, но я, кажется, лучше других улавливала еле заметные оттенки. Так вот, в голосе того мужчины мне определенно послышалось что-то в высшей степени не английское. Ладно, это не имеет никакого значения; на пароходе много разных людей, есть даже одна привлекательная индийская пара с четырьмя обаятельными детьми. Я решила наплевать на все это.
Днем я почти не видела миссис Верритон, но сейчас она была в танцзале, одетая в серебристое платье. Когда я в первый раз ее заметила, она танцевала с одним из корабельных офицеров — красивым итальянцем. Изяществу ее движений можно было здорово позавидовать, но выглядела она невесело. У нее был вид человека, который оказался в отчаянном положении и изо всех сил пытается выкарабкаться. Или это снова мои фантазии? Нет, я так не думала. Один вид ее заставлял меня переживать так, как я не переживала никогда в жизни.
Я слегка испугалась, когда Джордж Верритон пригласил меня потанцевать, но, разумеется, согласилась.
— Вам нравится здесь, Джоанна? Вы уже познакомились с кем-нибудь?
— О, да! Благодарю вас мистер Верритон, — ответила я с девической наивностью. — Я ужасно люблю море!
— Вы, кажется, хорошо переносите плавание, — сказал он довольно небрежно. Я почти все время чувствовала, что, когда он разговаривает со мной, мысли его где-то блуждают.
— О, да! А Кенди и Гилу обед очень понравился, и они были такие сонные, когда я уходила. Но я не забуду заглядывать к ним в течение вечера.
— Это хорошо, — неопределенно отозвался он. И потом гораздо более внятно: — Как вы их находите? Думаете, они счастливы?
Я заморгала глазами и сделала все, чтобы выглядеть озадаченной.
— Они… они такие замечательные дети. Кенди такая красивая. Она рассказала мне о своих танцах. Всем детям хорошо на море, правда ведь?
— Возможно, вы правы, — мне кажется, я слышала, как он вздохнул. Потом танец кончился, и я вернулась к своим.
Часом или двумя позже мой первый день на море закончился. Перед тем как идти в свою каюту, я зашла к Кенди и Гильберту и стояла некоторое время, разглядывая их спящие лица. Только ради них это должны быть мои фантазии. Ведь все, что касается отца, неизбежно рано или поздно скажется и на детях. Однако похоже, они не слишком были к нему привязаны; я все больше убеждалась, что у Гила, в частности, есть на его счет какие-то особые соображения, о которых он предпочитает не распространяться.
Эти мысли снова и снова лезли мне в голову, когда я уже лежала в постели. Я почти молилась, чтобы причиной всему оказалось слабое, болезненное здоровье матери и отец, которому дела оставляют для детей слишком мало времени.
На следующий день мы плыли по замечательно голубому морю, ветер стал теплее и люди начали загорать. Солнце припекало все сильнее и мною овладели мир и покой. А когда в полдень по левому борту появились высокие красные скалы португальского побережья, я почувствовала себя просто очарованной. Иногда, когда мы проплывали недалеко от берега, видны были маленькие белые церквушки, или даже целые деревеньки. Я с восхищением вспомнила, что на обратном пути пароход поднимется вверх по реке Тахо до Лиссабона. Меня притягивал к себе вид этой залитой солнцем земли.
