Так что внутри обоих систем практика не является критерием истины. Критерием «истины» оказывается здесь лишь чувство удовлетворенности или неудовлетворенности граждан, которое, увы, подвержено изменениям. Объективным критерием может быть лишь сравнение двух систем, развивающихся одновременно при сходных исторических и прочих условиях. Это, скажем, Восточная и Западная Германии. Сравнение говорит, безусловно, в пользу западной демократии. Трудности объединения ФРГ и ГДР показывают кроме того, насколько принципиальны различия двух цивилизаций, насколько труден переход от одной к другой, если развитие обоих зашло слишком далеко. Возникает тогда вопрос: если трудно, то зачем? Но это сегодня риторический вопрос, так как коммунистическая цивилизация двадцатого века развалилась, не выдержав конкуренции с демократической цивилизацией, которую, к несчастью для коммунизма, ему не удалось вовремя уничтожить силой.
Замечу для русских националистов (которые в мирном варианте имеют такое же право на существование, как и любые другие националисты), что западные демократии сохранили значительно лучше свои национальные традиции, культурные различия, и даже — с помощью высших технологий, демократического давления и больших затрат — свою среду обитания, чем народы советские; я видел это всюду, где бывал, от Германии до Японии. России, лежащей как раз между Германией и Японией, отнюдь не стыдно воспользоваться их результатами и пойти по проторенной дороге, тем более, что она уже шла по ней до 1917 года.
Сейчас для России, находящейся частично в реанимации, важен любой активный, не опустивший руки, живой человек, не преступного, конечно, типа. Исключая своих друзей правозащитников, я с наибольшей симпатией отношусь к тем людям, которые, не интересуясь тонкостями великих социальных идей, ни одна из которых не может быть верной, как это, надеюсь, ясно из моего изложения, переходят в современный производственный бизнес, кто в большой, кто в малый. Это требует, как я знаю из наблюдений западной жизни, круглосуточного напряжения всех сил и ума. На них, на этих людях, на их числе, силе и, среди прочего, на умении соблюдать правила игры и этику современного делового мира, покоится надежда сегодняшней России.
Меня иногда спрашивают, почему я сам не возвращаюсь в страну. Отвечаю. Я не эмигрировал добровольно, а был лишен гражданства и депортирован прямо из Лефортовской тюрьмы. Я жертвовал для страны своей научной карьерой, начиная с 1956 года, и личной свободой — с 1977 года, во времена, когда мое личное сопротивление режиму было наиболее эффективным и когда подавляющее большинство вполне эффективных сегодняшних политиков-антикоммунистов было еще встроено в коммунистическую систему. Мне 68 лет. У меня имеются научные идеи, которые в Пермских лагерях я не мог разрабатывать. Я исполнил свой долг и теперь занимаюсь почти исключительно наукой.
Я хотел было поблагодарить в связи с этой книгой множество людей, но их набирается слишком много. Поэтому я упомяну главных. Александра Солженицына, чья одобрительная реакция на первые главы очень вдохновила меня. Иосифа Бродского, который, по прочтении моих первых опытов дал несколько важных общих и технических советов; Владимира Войновича, чьи положительные замечания я помню до сих пор, а отрицательные забыл сразу. И, конечно, мою жену Сидни, которая очень помогла в организации материала. Она преподает в Корнелле writing — умение излагать мысли, а сейчас, когда я пишу предисловие, косит вместо меня траву вокруг дома, разгоняя шумом трактора оленей, диких индюшек и бурундуков. Мы живем в лесу, в десяти минутах езды от университетских лабораторий.
Итака, 30 июня 1992
ПРЕДИСЛОВИЕ К АМЕРИКАНСКОМУ ИЗДАНИЮ
К несчастью, моя жизнь не была скучной. По природе я человек кабинетный: люблю размышлять в одиночестве, проводить вычисления на доске и разглядывать, что я там написал, с расстояния. Вместо этого половина жизни прошла в шумных, порой мерзких местах, переполненных народом. После счастливого детства, прошедшего среди людей деревенских, я был рабочим, делая танки Т-34, армейским офицером, активным членом КПСС, профессором, диссидентом, заключенным, ссыльным. Получилось путешествие сквозь все почти слои советского общества.
