Чопорные VIP-ряды превратились в настоящую свалку — люди хватались друг за друга, пытаясь выбраться со скамей.
Руни показалось, что один из монахов направил на толпу дробовик.
«Нет, — подумал он, недоверчиво моргая. — Я, наверное, где-то сильно приложился головой. Этого не может быть».
Он снова открыл глаза и увидел полицейского, ковылявшего по центральному проходу. Из ушей и носа у него текла кровь.
Телохранитель Руни Большой Дэн прижал к лицу носовой платок и выхватил из кобуры пистолет. Он махал оружием, не зная, в кого целиться, и тут один из монахов возник из дыма, как привидение, и ткнул его в шею чем-то черным и пластмассовым. Большой Дэн упал на сиденье, выронив пистолет, и забился в судорогах, как верующий в экстазе.
И вот орган умолк!
Страх объял Джона Руни. Теперь он услышал крики, панические вопли нескольких тысяч человек, метавшиеся под высокими каменными сводами.
Кто-то захватил собор Святого Патрика!
Я с трудом ориентировался в пространстве — это было мое обычное утреннее состояние с тех пор, как Мэйв заболела. Засыпая на ходу, я пересчитал свой выводок по головам и вывел пикап из-под зеленого навеса у дома. Восемь сорок одна — у нас было четыре минуты на то, чтобы доехать до школы Имени Божьего на Амстердам-авеню. Иначе сегодня как минимум одному ребенку из каждого класса светит наказание.
При желании с крыши нашего дома можно было закинуть мяч на крышу школы, но кто стоял в утренних манхэттенских пробках, тот знает, что покрыть два квартала за четыре минуты — задача почти невыполнимая.
Конечно, я мог отправить их пешком. Хулия, Брайан и старшие ребята вполне способны присмотреть за мелкотней. Но я хотел быть с ними как можно дольше, хотел показать, что я их не брошу.
К тому же я и сам чертовски нуждался в них каждую минуту.
Единственное, что не давало мне склепать десять подметных записок от врача и провести выходной с детьми, — это директриса «Имени Божьего», сестра Шила. Жесткая скамья в ее кабинете оставила на моей заднице отпечаток на всю оставшуюся жизнь.
Я подъехал к углу школы за несколько секунд до начала урока, выскочил и распахнул дверь нашего фамильного буцефала, «форда супер-дьюти» на двенадцать персон, купленного на полицейском аукционе. Минивэны — это для футбольных мамаш из пригорода, рассекающих с двумя детьми. Для нью-йоркской национальной сборной Беннеттов нужна тачка покруче.
— Бегом! — орал я, вытаскивая детей из машины обеими руками и сгружая их на тротуар.
Шона подбежала ко входу в тот момент, когда сестра Шила снимала крюк с дубовой двери, чтобы закрыть и запереть ее. Я заметил, как дряхлая монахиня оглядывает улицу, готовая пристрелить меня взглядом на месте.
Я рванул передачу «супер-д» и до отказа нажал педаль газа. Шины взвизгнули, и я спешно покинул место преступления.
Вернувшись в квартиру, я не мог поверить своему носу. Пахло кофе. Хорошим кофе. Крепким кофе.
И еще один запах. Я боялся сглазить, но был почти уверен, что пахло выпечкой.
Когда я вошел в кухню, Мэри Кэтрин как раз вынимала из духовки противень с кексами. Кексы с голубикой. Я обожал их так же, как Гомер Симпсон — пончики. Молодой девушке ни за что не съесть все шесть за один присест, правда ведь? Хоть один-то она мне оставит?
А кухня! Она сияла чистотой! Все поверхности были начищены до зеркального блеска, все миски убраны на место. Кто вызвал спецподразделение мойдодыров?
— Мэри Кэтрин!
— Мистер Беннетт, — откликнулась Мэри Кэтрин, сдувая светлую прядь волос с лица и ставя противень на плиту. — А где дети? Я брожу по квартире, как Белоснежка, — кругом маленькие кроватки и ни души.
— Гномы в школе, — ответил я.
Мэри Кэтрин скептически взглянула на меня, прямо как сестра Шила за пять минут до этого.
— Когда они уходят? — спросила она.
— Около восьми. — Я не мог оторвать взгляд от дымящихся кексов на плите.
— Тогда я буду приходить в семь, мистер Беннетт. А не в девять. Иначе зачем мне спускаться сюда, если вся работа уже сделана?
— Прошу прощения. И меня зовут Майк, помните? А вот эти…
— Только после завтрака. Вам как яйца поджарить, Майк?
После завтрака? Я думал, это и есть завтрак. Может быть, эти самые au pair — не такая уж плохая идея?
