— А что, если попытаться застать его врасплох?! — подумала вслух Вера. — Взять и сказать: «Здравствуйте, герр Ботаникер!» Он же от неожиданности выдаст себя — вздрогнет или еще что-нибудь.
— Это мы выдадим себя таким образом. — Немысский сдержанно, едва заметно, улыбнулся в усы. — Вы, Вера Васильевна, не представляете, в каком постоянном напряжении живут шпионы. Это очень трудно — прятаться, изворачиваться, просчитывать каждый шаг, вечно ждать подвоха. Такая жизнь по плечу только сильным, волевым натурам, с нервами толстыми, как корабельные канаты. Настоящий Ботаник в ответ на вашу провокацию недоуменно пожмет плечами, да и только. Но поймет, что он под подозрением, и примет меры к тому, чтобы мы его не нашли. Или чтобы не смогли вывести на чистую воду. Так что давайте обойдемся без провокаций. Подождем, чего от вас захочет Рымалов. Кстати, он уже начал приносить нам пользу.
— Какую? — удивилась Вера. — Вы имеете в виду, что он никому не рассказал про меня?
— Нет, — покачал головой Немысский. — Мы предполагали, что сторож в киноателье имеет привычку выпивать на сон грядущий, а теперь, благодаря Рымалову, знаем это наверняка.
— Какие важные сведения! — съязвила Вера. — Тайна за семью печатями! Мелочь!
— Из таких мелочей и складывается большая польза, — сказал ротмистр. — Кстати, о мелочах. Загляните завтра после трех часов к Михаилу Петровичу. У него будет конверт для вас.
— Какой конверт? — Вера почему-то подумала, что Немысский собирается выдать ей премию за слепки.
— С фотографиями господ Тимана и Рейнгардта и кое-какими сведениями, касающимися их торгового дома, — объяснил Георгий Аристархович. — Должны же вы знать немного о своем мнимом патроне. Вдруг Рымалов спросит, где вы встречаетесь с Тиманом, или задаст еще какой-нибудь невинный на первый взгляд вопрос, а вы не будете знать, что ответить.
«Вчера в Берлине неизвестными был избит 2-й секретарь русского посольства коллежский советник Брайковский. Злоумышленники напали на дипломата, когда он вышел из ресторана. Нанеся несчастному несколько быстрых ударов тростями, они разбежались. Полиция ведет поиски. Статс-секретарь иностранных дел Альфред фон Кидерлен-Вехтер выразил свои сожаления по поводу случившегося».
Газета «Новое время», 22 января 1913 года
Зная, насколько добросовестно Немысский относится к делам, Вера ожидала получить толстый, набитый бумагами конверт, но действительность превзошла ее ожидания. Конверт оказался настолько велик, что не мог поместиться в сумочке. Пришлось попросить у Михаила Петровича картонную папку с тесемочками и спрятать конверт в нее. С папкой в руках идти домой приличнее, чем с ненадписанным конвертом.
Ротмистр снабдил Веру самыми разными сведениями, начиная с плана кабинета Тимана и заканчивая сведениями о скандале с картиной «Уход великого старца», снятой у Тимана и Рейнгардта в прошлом году. Картина, в которой рассказывалось о последнем периоде жизни Льва Толстого, вызвала бурное возмущение у вдовы и детей великого писателя. Вдова Толстого, Софья Андреевна, встречалась с Владимиром, которого ей рекомендовали как одного из лучших московских адвокатов, и собиралась нанять его для защиты ее интересов. До суда, однако, дело не дошло. Тиману и Рейнгардту (а если точнее, то Тиману, потому что решения принимал он) захотелось избежать скандалов с судами. Широко разрекламированная картина так и не была выпущена в прокат в России, она шла только за границей и, как писали в газетах, пользовалась огромным успехом. Так что Тиман с Рейнгардтом внакладе не остались.
К одному из листов была приклеена вырезка из газеты. По характерному шрифту Вера узнала «Русское слово». «В картине воспроизведены совершенно неправдоподобные сцены, а те, которые правдоподобны, в большинстве случаев представлены в диком и лживом освещении, — прочла она. — Гр. С.А. Толстая, В.Г. Чертков и другие лица, близкие к Льву Николаевичу, были воспроизведены на экране в карикатурных и оскорбительных для них положениях…» Помнится, Владимир говорил, что Софья Андреевна собиралась вчинить торговому дому «Тиман и Рейнгардт» трехсоттысячный иск. Однако!
