Закончив просмотр «Любви…», Вера убедилась в том, что Корниеловский хорошо знал свое дело. Несмотря на слащавую приторность сюжета, смотрелась картина хорошо, на одном дыхании. Оставшееся до конца сеанса время Вера провела в раздумьях о том, может ли убийство Корниеловского быть как-то связано с Ботаником? Оброненная Антуаном фраза о том, что Корниеловский собирался получить много денег благодаря своей наблюдательности, прямо на то намекала. Кто может быть лучшим объектом для шантажа, как не шпион? И кто способен так дерзко — средь бела дня, в ретираднике — расправиться с шантажистом? Надо обсудить это с Немысским как можно скорее.
«Ученик 6-го класса одной из московских гимназий за бесценок приобрел у старьевщика альбом со старыми фотографиями и похвастался своим приобретением перед родителями. Отец гимназиста, передавший сыну свое увлечение стариной, с первого же взгляда узнал альбом своего дяди, профессора Московского университета С-кого. Альбом был украден прошлым летом ворами, забравшимися в профессорскую квартиру. Старьевщик допрошен полицией».
Газета «Новое время», 16 января 1913 года
— Если мы знаем, что кто-то из сотрудников киноателье шпион, то это еще не означает того, что все преступления, совершенные там, имеют к нему отношение.
Немысский был не в духе. Принял Веру сразу же, разговаривал вежливо, но суховато, смотрел немного исподлобья, время от времени хмурясь.
— Но шантаж… — напомнила Вера.
— Это всего лишь домыслы, — перебил ее Немысский. — Скажем так — из вторых рук. Кто-то предположил, вы услышали и вдохновились. Признайтесь честно, Вера Васильевна, что любите разгадывать загадки вне зависимости от того, имеют они отношение к нашему делу или нет.
— Не любила бы, так сидела бы сейчас дома и вышивала! — вырвалось у Веры. — Странно получается, Георгий Аристархович! Вы отмахиваетесь от убийства в киноателье, ссылаясь на отсутствие каких-то веских причин. Но давайте взглянем на этот вопрос с другой стороны — есть ли у вас веские причины для того, чтобы отмахиваться?
— Причины есть, — тихо, но веско сказал Немысский. — Имею сведения из Серпуховской части. Я, к вашему сведению, привык работать в тесном сотрудничестве с полицией, не открывая, конечно, всех своих намерений. Но этого и не требуется, там люди служивые, понимают, что такое государственная тайна. Обо всех происшествиях, которые происходят в киноателье, будь то драка, кража шубы из гардероба или убийство, пристав первого участка Серпуховской части сообщает мне на следующий же день. Со всеми подробностями и в секретной форме. Городовой отвозит запечатанный конверт без каких-либо надписей моему дяде Михаилу Петровичу[29], а тот уже передает мне. Если кто и заинтересуется, то решит, что пристав слегка злоупотребляет служебным положением, отправляя с нарочным заказы букинисту. Вот, извольте, могу вам зачитать. — Ротмистр раскрыл одну из трех лежавших у него на столе папок, достал лист бумаги, имевший следы сложения, и начал отрывисто читать: — По подозрению в убийстве арестован Вартиков Алексей. Из мещан, тридцать два года от роду. Состоял с убитым в неприязненных отношениях, не раз высказывал намерение посчитаться. Неприязнь была вызвана тем, что по жалобе покойного Корниеловского Вартикова за пьянство перевели из осветителей в помощники, на половинное жалованье. Такие вот дела, Вера Васильевна. Вартиков сейчас сидит в участке. Я знаком со следователем Моршанцевым, который ведет дело об убийстве Корниеловского. Он звезд с неба не хватает, но компенсирует это рвением. Вартиков, если виноват, никуда не денется.
«Моршанцеву в начале карьеры посчастливилось раскрыть с наскоку два дела. Он был замечен начальством, удостоился похвалы и навсегда уверовал в собственную непогрешимость», — всплыло в памяти недавно услышанное от Владимира. Муж добился оправдательного приговора для клиента из числа подследственных Моршанцева и весь вечер рассказывал о промахах, которые допустил следователь. Моршанцев — редкая фамилия, надо будет уточнить у Владимира, где служит упомянутый им «непогрешимый» следователь.
