Опальный принц - страница 13

— Красиво. Да, Хуан?

Хуан наклонял голову то к одному, то к другому плечу.

— Когда светит солнце, тогда еще красивее, — сказал он.

Вдруг Кико встрепенулся.

— Пусть ангел-хранитель полетает, а, Хуан? — попросил он.

— Погоди, — отозвался Хуан.

Кико улыбался, предвкушая новое развлечение, а тем временем Хуан взобрался на стул, оттянул абажур в сторону, насколько хватило руки, и разом отпустил. Абажур закачался, как маятник, описывая широкую дугу. Хуан спрыгнул со стула и присоединился к брату, а Кико с улыбкой посмотрел на него и снова на лампу и сказал:

— Какой красивый ангел, да, Хуан?

Хуан прищурился, чтобы подстегнуть воображение.

— Ух ты, — воскликнул он вдруг, — смотри получше, это же не ангел, это черт!

Кико прижался к нему.

— Нет, это не черт, Хуан, — просительно сказал он.

— Черт, — подтвердил Хуан. — Гляди, у него есть рога и крылья, и он несется как ветер.

Кико ухватил его за джемпер:

— Нет, не черт, правда, Хуан?

Хуан состроил страшную гримасу, чтобы подчеркнуть свои слова.

— Гляди получше, видишь, как он злится?

Кико прижался к нему еще теснее.

— Открой окно, Хуан, — попросил он дрожащим голосом. — Это черт. И ведьма тоже здесь. Так Доми сказала.

Но Хуан и не думал раздергивать шторы, наоборот, продолжал:

— Черт летит за тобой, он схватит тебя за волосы и унесет в ад, вон смотри на него, смотри!

Кико дрожал. Обхватив брата обеими руками, он простонал:

— Открой, Хуан, открой!

— А вот и ведьма, гляди! — пронзительно вскрикнул Хуан, показывая на тень от абажура, качавшуюся на стене.

Кико в ужасе затопал ногами и разразился рыданиями.

— Открой, открой, Хуан! — вопил он.

Вошла Доми, ведя девочку за руку.

— Чего это вы задернули окна для ваших дурацких игр? — вопросила она.

Кико бросился к ней:

— Тут черт и ведьма, Доми. И черт хотел схватить меня за волосы и унести в ад.

Свободной рукой Доми отдернула шторы.

— Не лезь ко мне опять со своими глупостями, — предупредила она. — Очень много чепухи болтаешь.

Хуан присел у нижней, закрытой полки, толкнул в сторону раздвижную дверцу, и его задумчивый взгляд утонул в разноцветном и бесформенном нагромождении игрушек. Сначала он вытащил яркий мяч и, не вставая, несколько раз ударил его об пол. Потом взял коробку с красками, с надтреснутой крышкой, и переложил на другое место. В глубине стоял форт с поломанной оградой, и Хуан подумал секунду, глядя на него, потом повернулся к Кико.

— Индейцев нет, Кико? — спросил он.

— Нету.

Кико медленно подходил к брату и, оказавшись возле него, пнул ногой яркий мяч.

— Гол! — крикнул он.

Хуан вскочил на ноги.

— Давай! Я Ди Стефано.

Хуан пинал мяч то одной, то другой ногой, и Кико неловко и безрезультатно пытался преградить ему дорогу. Он трусил за мячом безо всякой надежды на успех и иногда еле-еле успевал коснуться его ногой. Играя, они наталкивались на стулья, запутывались в красном трехколесном велосипеде, визжали. Доми поднесла девочку к окну и говорила ей: «Ну-ка посмотри, вон бегут машины. Ой, сколько машин!» И Крис отвечала, причмокивая пухлыми, всегда влажными губками: «А-та-та».

Возмущенный крик застиг их врасплох, и они замерли по стойке «смирно», ожидая, когда дверь распахнется настежь. Мама была уже не в халате в красных и зеленых цветах, а в шерстяной кофточке в белую и синюю полоску и серой юбке, в кожаных домашних туфлях без пятки; длинные и тонкие пальцы держали сигарету, от которой тянулась струйка голубоватого дыма. Но голос был все тот же.

— Я повторяла вам двадцать раз, что дома в мяч не играют.

Отчитав мальчиков, она повернулась к Доми:

— А вы здесь для чего?

— Но, сеньора, — сказала Доми, — вы думаете, они меня слушаются?

Мама наклонилась и сказала решительно и твердо:

— Чтобы больше этого не было, ясно? В следующий раз — останетесь без карманных денег.

Минут пять Кико бродил по углам, не зная, чем заняться. Хуан взял с полки книжку большого формата, на обложке которой стояло: «Покорение Дальнего Запада». Усевшись на стул, Хуан открыл книжку, его черные глаза впились в первый рисунок и, словно тонизирующее питье, проглотили первую подпись: «Лет сто тридцать тому назад слова «Дальний Запад» были окружены для белых людей ореолом тайны…»