Но было здесь и свое «но» — не хотелось с самого начала опираться на родичей. Ему была невыносима мысль, что до конца жизни он будет слышать: «Ну, конечно, ведь это Джулиан поставил его на ноги…» И еще больше пугало его то, что, согласившись на подобное положение, придется поступиться своей индивидуальностью. Нет, он никогда не сможет уважать себя, если устроится на работу и продвинется вверх только благодаря родственникам. И главное, как узнать, на что ты способен, если с тобой будут обращаться как с богатым сынком, которого всю дорогу подталкивают по лестнице успеха?
К тому же нельзя забывать и о Джулиане. Он сказал, что его предложение совершенно серьезно при одном условии, если Рой собирается работать не за страх, а за совесть. Он для него не будет делать никаких скидок. Ну, что-что, а тяжелая и упорная работа не пугала Роя. Как-то скотина сержант (ей-ей, редкая скотина) по одной только злобе продержал его на кухне семнадцать часов кряду. Семнадцать часов Рой драил котелки и кастрюли и убедился, что ему не страшна никакая работа. Так что стоит ему на чем-то остановиться, и он уж будет — говоря языком Джулиана — пахать рогами землю.
Ну, а что, если он пойдет к Джулиану, начнет зарабатывать деньги, а в сентябре — чем черт не шутит — возьмется и мотанет в Институт искусств в Чикаго, а то и в Нью-Йоркскую художественную школу? Он всегда считался с мнением родителей, каким бы оно ни было, но, если в итоге он все же решит стать профессиональным художником, не украдет ли он время не только у себя, но и у Джулиана? Не посчитает ли его дядя, чье расположение для Роя очень много значит, неблагодарным типом, и при этом будет прав. А вот неблагодарным ему никак не хотелось бы быть. Хотя одноклассники, а потом и дружки считали его своим парнем — старший сержант так и заявлял: «Рой, он свой в доску», — все же ему не раз говорили, что в нем есть склонность к эгоизму. Мало у кого ее нет, но некоторые люди любят преувеличивать, и у него нет никакого желания давать им (а папаше в первую очередь) повод подозревать его в неблагодарности, что к тому же и несправедливо.
И еще, если его к чему и тянет после скуки и серости прошедших месяцев, так это к приключениям, а если говорить искренно, без дураков, разве в прачечных-автоматах есть что-то захватывающее или хотя бы попросту интересное. Хорошо, конечно, иметь надежный тыл, но деньги не играют для него такой большой роли. У него две тысячи долларов сбережений плюс выходное пособие и солдатская страховка, да и, кроме того, он не собирается стать миллионером. Поэтому, когда отец заявил, что художники кончают мансардой, Рой отпарировал: «Ну и что тут плохого? Что такое мансарда, по-твоему? Чердак. Моя комната тоже на чердаке, ты ведь сам знаешь». Факт, оспорить который м-ру Бассарту было не так-то легко.
Приключения, риск — вот что ему было нужно, вот что могло раскрыть его настоящие возможности. Если не жизнь художника, пусть какая-нибудь служба далеко за морями, где бы никто не знал и о нем судили бы лишь по его делам, а не по прошлому… «Но если ты говоришь подобные вещи, это означает, что тебе опять хочется стать ребенком». Так сказала тетя Айрин, и, пожалуй, в ее словах был смысл. Он всегда охотно прислушивался к тете Айрин, ибо, во-первых, она обычно говорит с глазу на глаз, а не для того, чтобы произвести впечатление (в отличие от дяди Джулиана); во-вторых, не шумит и не набрасывается на тебя, если ты с ней не согласишься, что позволяет себе папаша; и в-третьих, не встречает истерикой все, что иной раз сболтнешь просто так — проверить на слух (чего уж никогда не пропустит мать).
Тетя Айрин была ей сестрой, но что касается выдержки и спокойствия, более разных людей нельзя и представить. К примеру, когда он сказал, что, может быть, стоит уехать из Либерти-Сентра и побродить с рюкзаком за плечами — взглянуть, как там в других краях, прежде чем влезать в хомут, тетя Айрин сочла эту мысль интересной. А что бы устроила мать? Нажала бы все кнопки тревоги, как говорили у них в армии. С ходу начала бы кричать, что он едва успел вернуться (вот уж действительно новость!) и ему пора подумать насчет университета (и не зарывать в землю свои способности, «которые господь даровал тебе, Рой»), а под конец заявила бы, что он все ее слова пропускает мимо ушей.
